и расплакался. Уильям опустил его на пол, и он убежал, обливаясь слезами.
Алина, широко раскрыв глаза, смотрела на Уильяма – игра забыта, брови от удивления поползли вверх.
– Почему ты здесь? – Ее голос прозвучал тихо и ровно, голос умудренного жизнью человека.
Уильям уселся на скамью, чувствуя удовлетворение оттого, что так по-хозяйски разделался с Ричардом.
– Пришел повидать тебя, – сказал он.
Ее лицо выражало недоверие.
– Зачем?
Уильям устроился так, чтобы можно было наблюдать за лестницей. Он увидел спускавшегося в зал человека лет сорока, одетого как старший слуга – круглая шапочка, короткая туника из дорогой ткани. Слуга сделал кому-то знак рукой, и рыцарь, а за ним воин пошли наверх. Уильям снова взглянул на Алину:
– Хочу поговорить с тобой.
– О чем?
– О нас с тобой. – Через ее плечо он увидел, что слуга приближается к ним. В походке этого мужчины было что-то женское. В одной руке он держал конической формы кусок сахара грязно-коричневого цвета, в другой – скрученный корень, похожий на имбирь. Без сомнения, это был управляющий, который взял драгоценные приправы, хранившиеся в графских покоях в запертом на замок шкафу, и теперь нес их повару: сахар, чтобы, по всей вероятности, подсластить пирог из диких яблок, и имбирь, чтобы придать аромат миногам.
Алина проследила за взглядом Уильяма.
– А, Мэттью, привет.
Управляющий улыбнулся и отколол для нее кусочек сахара. Уильям увидел, что Мэттью обожает свою госпожу. Должно быть, что-то в ее поведении насторожило управляющего, улыбка исчезла, он нахмурил брови и мягко спросил:
– Все в порядке?
– Да, благодарю.
Мэттью взглянул на Уильяма, и на его лице отразилось удивление.
– Молодой Уильям Хамлей, не так ли?
Уильям смутился оттого, что слуга его узнал, но иначе и быть не могло.
– Прибереги свой сахар детям, – проворчал он, хотя сахара ему никто и не предлагал. – Это не для меня.
– Хорошо, господин. – Взгляд Мэттью говорил, что он не собирался связываться с сынком из местных дворян. Он повернулся к Алине: – Твой отец привез чудесного шелка. Потом покажу.
– Спасибо, – кивнула она.
Мэттью ушел.
– Женоподобный дурак, – зло сказал Уильям.
– Почему ты с ним так груб?
– Я не позволяю слугам называть меня «молодой Уильям». – Он с досадой понял, что выбрал не лучшее начало беседы с дамой, которую намеревался уговорить стать его женой. Надо быть обаятельным. Улыбнувшись, он добавил: – Если бы ты была моей женой, слуги называли бы тебя «леди».
– Ты пришел сюда, чтобы говорить о женитьбе? – спросила Алина, и Уильям заметил, что в ее голосе прозвучало недоверие.
– Ты ведь меня совсем не знаешь, – возразил он, повысив голос и с отчаянием сознавая, что не может спокойно вести беседу. Ведь он собирался немножко поболтать, а уж затем приступить к главному, но она оказалась столь пряма и откровенна, что он был вынужден сразу выложить причину своего