могла даже выбирать. Его бы она точно не выбрала. Даже за деньги! Но вот за обещание жениться…
Лидочка, стараясь отвлечься от его отвратительного пыхтения, сопения и судорожных движений, задумалась.
Готова ли она жертвовать свободой ради статуса замужней женщины? Готова ли день за днем видеть перед собой противную одутловатую рожу с вечно мокрыми губами, которыми он тыкается, куда придется? Готовить ему, стирать, сносить его дурное настроение, терпеть его сумасшедшего папашу? И все ради чего? Ради штампа в паспорте?
Она подумала, подумала и легонько себе кивнула. Готова! Она хочет семью, хочет детей, хочет кормить их с ложечки, менять им памперсы и сюсюкать с ними, агукаться. И пускай даже их отцом будет этот тюлень, заглядывающий в рот папаше и ненавидящий собственную сестрицу. Другого-то, по всей видимости, не будет. С ее репутацией, с ее прошлым надеяться на принца глупо. Так что пускай будет Миша… для начала. А там, как карта ляжет.
– Тебе хорошо было, Лидуша? – шепнул Миша, остановившись. Его мокрые губы впились ей в шею, ее передернуло. – Хорошо?
– Да, да, давай слезай, ты очень тяжелый. – Ее ладошка легонько хлопнула его по заду. – Надо бы спортом заняться, дорогой. А то в свадебный костюм не влезешь.
Он свалился на бок, завел руки за голову, потянулся с хрустом, мечтательно улыбнулся.
– Свадьба… Ты в самом деле хочешь орущую беснующуюся толпу?
– Мне на нее плевать. Я хочу белое платье, туфли, прическу, огромные букеты цветов, подарки, крики «горько». А если при этом будет присутствовать орущая беснующаяся толпа, то, что же, потерплю.
– Угу. – Он кивнул, нахмурился. – Отец сказал, денег не даст.
– А ты что же, не в состоянии заработать?
Лидочка повернулась на бок, привстала на локте, окинула взглядом крупное белое тело. Мишка был жирным, как поросенок. И очень ленивым.
– Я работаю, – слабым голосом возразил он, предвкушая час нотаций и уроков жизни, от которых его воротило, если честно.
Тоже еще Белоснежка! Жизни учит! Если бы не подлюка любовь, вползшая в его кровь и намертво там поселившаяся, никогда не стал бы терпеть.
– Работает он! – фыркнула Лидочка. – Работать можно по-разному. Можно вкалывать, а можно штаны просиживать. Последний вариант, как правило, малооплачиваемый.
– Не скажи… – Мишкины ноздри хищно раздулись. – У Машки вон мужик тоже в офисе сиднем сидит, а деньги гребет лопатой. И Машка сама не на стройке бетон месит и тоже не бедствует.
– Ты опять?! – Лидочка резко села, потянулась к халатику. – Что ты чужие деньги вечно считаешь, Миша?! Ты свои научись делать! А то так и жизнь пройдет за этими подсчетами.
– Слышь, Лид, а ей ведь еще и наследство упало! – вдруг вспомнил он, и лицо его сделалось серым. – Чего же ей так все время везет-то, а?! Жила-была тетка. Старая, поганая мегера. Особо с нами и не зналась. Отца за версту обегала. С матерью будто еще как-то общалась, когда та была жива. А с отцом… Даже не помню ни одной их встречи.
– А с Машкой?
– С ней они виделись,