и дом с надворными постройками, и старые деревья, и заросли кустарника. – Это я понимаю, что с тобой происходит! Надо же, как быстро… Ай-ай-ай…
– Что быстро, па?
Мишка приостановился в легкой надежде на следующий акт. Из открывшегося в предвкушении рта вырывалось облачко пара.
– Как быстро яд от этой старой ведьмы проник в поры Матрешки!!! Как быстро пропиталась ее сущность!!! А что будет, когда она сюда часто приезжать станет, а?! Что будет, спрашиваю?! Вовка! – заорал он на зятя, и тот вздрогнул. – Чего молчишь, тюлень?! Что думаешь с бабой своей делать?! Отравилась же! Неужели не видишь??? Ядом!!! Ядом отравилась! Старая ведьма все тут удобрила! Все!!!
Вовка, не понимающий подобного юмора, оскорбился на тюленя, выкатил впалую грудь и произнес прямо в широко разверзнутый скалящийся Мишкин рот:
– Со своей бабой я как-нибудь разберусь. А вам пора, господа, пора!
Отец с Мишкой укатили. Она с Володей вернулась в дом. Ей вдруг захотелось все тут осмотреть, все перевернуть вверх дном, все прощупать. Не сокровища были ей нужны, их и не имелось. Ей вдруг стало казаться, что в скверном бешенстве ее отца в адрес умершей дальней родственницы кроется какая-то тайна. Что-то было тут не так. И ей очень хотелось это «не так» отыскать в пыли, в старых газетах, фотографиях, полуистлевших документах и письмах, в записках, хранившихся в карманах давно вышедшей из моды одежды.
Вовка, как ни странно, взялся ей помогать. И они два дня перелистывали, перетряхивали, перекладывали старые вещи. И почти все оттащили в мусорные контейнеры.
– Ничего здесь нет, – обиженно выпятил нижнюю губу ее благоверный, сделавшись очень неприятным и непривлекательным. – Ничего ценного.
– А и ладно, – беспечно махнула она тогда на все тайны рукой. – Зато дом очистили. Смотри, как все чистенько…
Она же у каждого мусорного пакета отвоевывала территорию с тряпкой и со шваброй. Дом опустел, но пустота эта дышала свежестью и чистотой – сделала ремонт. Следом она начала заполнять эту пустоту мебелью, шторами, салфетками, скатертями, своими вещами, посудой, книгами. И в результате к сегодняшнему апрельскому вечеру она могла бы здесь совершенно замечательно жить. Если бы…
Если бы не ее отец, вцепившийся в идею изгнания из нее чего-то ужасного, не поддающегося объяснению, сильно изменившего его дочь в худшую сторону.
Если бы не ее брат, вознамерившийся, наконец, жениться и попавший в какую-то скверную историю.
Она не вникала. И от этого казалась отцу еще более отвратительной.
Если бы не ее муж, затевающий за ее спиной что-то темное.
Она это точно чувствовала – затевает. Смотрит на нее странно и со значением. Улыбается совершенно некстати. Ей от его ужимок было плохо. Хотелось бежать из огромной гулкой квартиры прочь, прочь. Она и бегала. Все чаще и чаще. Сюда – в старый теткин дом, не сохранивший для нее ни единой тайны.
Если бы не один очень дерзкий молодой человек, от взгляда которого у нее прыгали по спине,