дверь выломаем!..
А чего было ломать: штабс-капитан заднюю дверцу самолично распахнул.
– Дунька-Хунька? Машка-Ляжка? Марш в свой бордель!
Осмыслить его слова не пришлось. Студентами двигал животный инстинкт. Они молотили кого ни попадя.
– Савва-Хан, бей по мордасам!
– Амфи! Нос утри, а то рожа у тебя, как красное знамя!
Амфитеатрову дворницкой шваброй хорошо вмазали. Савва швабру из волосатых рук вырвал и сам в ход пустил. В двадцать-то сытых купеческих лет как не поразмяться! Среди хлипких разночинных приятелей он даже бравировал крепкими плечами. Охотнорядцы почувствовали его силу, да и одет он был хорошо, – на него поперли. Илья-предводитель в суматохе куда-то затерялся. Сашка скомандовал:
– Отступаем к университету, там ограда железная!
Проще сказать – удираем. Под визги выпущенных из кареты узниц, которых трепали сами же солдаты, оттаскивая в подворотни. Под пьяное песнопение их сотоварищей, под ржание лошадей, которых кучер не знал как вывести из толпы.
Отбиваясь, втянулись во двор университета. Предупрежденные сторожа быстро заперли железные ворота.
Но кое-кто, замешкавшись, остался на тротуаре. Отчаянные крики, визг уже своих девушек…
Савва-Хан сбросил на мартовский мокрый снег дорогую шубу:
– Э-эх, выручать надо!
Ворота снова открыли. Студенческая толпа смяла охотнорядцев и освободила своих недотеп.
У студентов появились в руках револьверы. Нашелся и запропавший Илья-Громовержец – угрожающе целился в каждого настырно лезущего мясника. Савва с некоторых пор тоже носил при себе револьвер, стал его вытаскивать, но Амфи придержал руку:
– Брось! Тебе угодно, чтоб полиция сочинила сказку, будто мы хотели стрелять в толпу?..
Савва одумался:
– Верно. Ты юрист-законник!
– Не нравится мне, как фанфаронит Илья. С чего бы это?..
– Наложил тогда в штаны, так теперь храбрится.
– Во-во! Будет повод закрыть университет. Вон, ректор приехал.
– Не позволим!
– Каким образом, законник?
– Просто – не признавать университет закрытым, ходить на занятия.
Стало ясно, что они были спрятаны в Манеже на всякий случай. Сейчас отцы-командиры подгоняли их. Пора, мол, поразмяться.
Но и казачки, выскакивая из Манежа, не знали, что делать. Охотнорядцы не оправдали надежд. Вместо тихого избиения студиозов вышел безобразный уличный скандал. По Москве полетели тревожные слухи. Убитых студентов считают-де сотнями, как и профессоров. Дожила Москва до веселого дня!
Власти растерялись. Казачки стали оттеснять охотнорядцев от университета по собственному решению. Надоели им мордастые мясники да рыбники.
– У-у, оглоеды! – махал на них саблей сотник.
Охотнорядцы настроились с утра, чтоб бить, – теперь их били. Сзади – казаки, спереди – студенты. Не иначе как господа купцы дали обер-полицеймейстеру взятку – их чада тоже бузотерили. Все чаще звучала фамилия гласного городской