еще и не опохмелился… – Он скорчил кислую рожу. – Давайте-ка кончим это дело тишком да ладком, а? Надо же и нас, полицию, пожалеть: продрогли во дворе. Ведь даже обер-полицеймейстер не смеет к вам входить! Ну, инсургенты!
Льстило такое уважение.
Полицейский балагурил, а сам цепко запоминал физиономии и одежду студентов, особенно из первых рядов.
– Мы вас выведем из университета, чтоб никто не тронул. Для близиру препроводим в Бутырку, для успокоения общественного мнения, – а там расходитесь, разъезжайтесь. Я получил в том слово обер-полицеймейстера. И я слово сдержу, господа студенты!
Длинной черной змеей потянулось шествие не то арестованных, не то демонстрирующих студентов. Сразу молва пошла: «Хождение в Бутырки!» Распоряжался тот же Замайский. Откуда ни возьмись объявился и Илюша Тиханов; он лукаво перемигивался с приставом. Вдруг стало ясно, что это неспроста. Не он ли и подстроил всю эту вчерашнюю катавасию. Савва, идущий, как и положено, в первых рядах, толкнул Амфитеатрова локтем:
– А ведь он стукач. Как это мы раньше не догадались? Ты слышишь меня, Амфи?
– Слышу, Хан, и о том же думаю. У нас ведь одна несуразность налезает на другую. Но в таком случае как приставу верить?
– Уж лучше с приставом дело иметь. Пошел прочь, иуда! – погрозил Савва кулаком подошедшему было вчерашнему вожаку. – Замайский, уберите эту гниду, иначе мы не пойдем дальше!
Само собой получилось, что верховодили теперь Амфитеатров и Савва Морозов. Пристав был умный человек, присвистнул:
– Фьють, Тиханов!
Надо было видеть, как убегал от своих же товарищей недавний вожак! Ему пришлось прорываться через очередное кольцо охотнорядцев, которые от души выместили на нем обиду – драной вороной он в какой-то переулок улетел. Хорошо еще, что охотнорядцы сегодня были не в азарте. Весь вид их говорил: буде, вчера нас подставили!
Изгнание из своих рядов Ильи Тиханова развеселило студентов. Чего особенного – ну, идут в Бутырку! Говорят, от сумы да от тюрьмы не зарекайся. Эка невидаль!
Бодрости прибавляли сопровождавшие их теперь, и чем дальше, тем больше шарабаны, коляски, пролетки и даже кареты с встревоженными родичами. Слухи быстро расходятся. Богатейших купеческих да дворянских сынков не замай! Родичи вставали в экипажах на ноги, чтобы лучше видеть своих арестованных чад, совали казакам и Замайскому деньги, бросали в толпу студентов цветы. Но близко родичей не подпускали: большое нарушение на виду у всего города.
Савве Морозову кучер, тишком от отца присланный матерью, рукой махал:
– Я тутатко! Матушка беспокоится.
– Ничего, Морозовы выручат. Так и передай матушке, Данилка!
Но выручили студенты Петровско-Разумовской земледельческой академии. Здоровенные бугаи, не чета хлипким филологам и клистирам. Прослышали, что университету плохо приходится, и вот пришли на помощь. Началась такая свалка, что полицейские не знали, как ноги унести. Пристав Замайский без оглядки бежал, уж и не рад был, что в угоду начальству затеял это «хождение