и убедить комиссию все-таки утвердить ее. Другой вариант – взяться за другую. Предупреждая твой следующий вопрос, папа, отвечаю, что в том или ином случае очередная задержка процесса может оцениваться в дополнительный год. Так что статус «вечного студента» в ближайшие как минимум два года за мной сохранится, – Ной, сам того не осознавая, наступил на любимую мозоль отца.
Дед опустил глаза, тяжело вздохнув. Было ясно, что он пытается обойти острые углы, хотя и был согласен с отцом. Человек с его биографией и опытом не мог мыслить иначе.
Отец, услышав ответ сына, не без язвительности спросил:
– Под статусом «вечного студента», я так полагаю, подразумевается «академический голодранец»?
Услышав реплику отца, Ной покраснел и, стараясь быть сдержанным, ответил:
– Ты отлично знаешь, что я в состоянии себя содержать.
– О да, конечно, на те несколько сотен, которые ты получаешь в качестве ассистента. Ну и конечно, я позабыл о неопубликованных рассказах, непринятых пьесах и отвергнутых сценариях! Это в твоем-то возрасте?!
Бабушка поняла, что момент наступил.
– Так, ты мне нужен на кухне, – сказала она спокойным, но очень четким голосом.
Ной, с детства привыкший беспрекословно подчиняться бабушке, встал и, с досадой взглянув на отца, пошел за ней на кухню.
В это время дед, поджав губы, выпучив глаза и подняв брови, развел руками, глядя на своего сына, который, опустив голову, отрицательно ею качал. Оба в напряжении молчали. Наконец отец прервал паузу:
– Приятные слова – ушей очарование… – с досадой произнес он. – Когда наш умник станет доктором, еще далеко не ясно, повезет ли нам так, что он станет профессором. А чтобы пробиться в мир литературы, ему в лучшем случае придется подрабатывать официантом. Если повезет, быть может, учителем в школе. Хотя в какой школе нужен преподаватель с излишним уровнем образования? – задыхаясь, выговорил он. – Почему бы ему не заняться исследованием соотношения тех, кто считал себя писателем, а на самом деле работал клерком, шофером или сторожем, и теми, кто хоть в какой-то мере известен в литературе, – продолжил он, переводя дух.
– Да, по-видимому, обеспеченное детство не пошло ему на пользу, познай он нужду, достаток беспокоил бы его больше, чем личные амбиции. Деньги – это ничто, однако ничем они становятся, когда они есть. Когда же «есть» нет, они вновь обретают свою суть. А у Ноя полное пренебрежение к материальной стороне. И ведь все потому, что он почти никогда ни в чем не нуждался и рос в среде, где все было ему доступно. Хорошо еще, что у него все же есть амбиции. Это, наверное, единственное, что он у нас унаследовал, – заметил дед.
– На мой взгляд, в своем отношении к деньгам люди делятся на две основные категории: те, которые стремятся к деньгам, чтобы их тратить; и те, которые стремятся к деньгам, чтобы их иметь. В итоге в какой-то мере деньги имеют и тех,