игру?
Тристан презрительно дернул щечкой:
– Я при своих. Увольте!
– Достаточно, – кивнула Матильда.
Людвиг только пожал плечами.
– Игра закончена, господа, – провозгласил Свидетель, собирая карты со стола. – Всем мои благодарности.
Игроки тут же встали.
– Тупой исход, – пробрюзжал Тристан, отваливаясь от стола с помощью подбежавшего прыщавого юнца. – Когда вырастешь, не имей дел с женщинами – они хуже моли.
– Истинно так, – рассмеялась Матильда, закладывая курс к выходу. – Вы, Тристан, умеете делать комплименты.
– Дура, – побелел Тристан. – Я имел в виду совсем другое!
– Я тоже, – пожала плечами Матильда. Проходя мимо Дмитрия, она на секунду зависла в воздухе: – А вот вы мне определенно нравитесь, гарсон, – проронила она. – В вас есть что-то от карлика. Меня это интригует.
Людвиг был доволен результатом.
– Не думаю, что Матильда играла по-крупному, – сказал он в машине, – но, по меньшей мере, это был достойный обмен. Что мы потеряли, доктор?
– Десять денариев, – бесстрастно проговорил Менгеле, – седьмая копия, работы пана Туповица, 1479 год. Клуб Коллекционеров предлагал за нее семьсот сорок.
– Хм, – пожал плечами Людвиг. – Надеюсь, мы обменяли ее на что-то более ценное.
– Однозначно, – уверенно подтвердил доктор. – Судя по тому, что услышала Сара, там вполне может оказаться нечто весьма существенное.
– А именно? – спросил Дмитрий.
– Это скажет только монсеньер Крис, – с улыбкой ответил Людвиг. – У нас нет привилегии открывать двинувшуюся карту. Кстати, как вам игра?
– Не знаю, – признался Дмитрий. – Я ожидал чего-то другого.
Людвиг с доктором рассмеялись.
– Другое у вас еще впереди, – заверил Дмитрия Людвиг. – Сегодняшняя игра – только маленькая мимолетная встреча. Серьезные игры проходят совсем по-другому, – Людвиг на минуту замолчал, мечтательно прикрыв глаза. – А вы неплохо держались, – сказал он, наконец. Дмитрию. – Я не вполне согласен с доктором, что он не пустил вас, поскольку игра была крайне простой, но Сара, безусловно, справилась идеально. Ей всего тринадцать с половиной, но у нее чутье проститутки с улицы Блондель. У нас уже два оригинала исключительно благодаря ей.
– А сколько всего?
– Не спешите все знать, юноша, – с металлом в голосе проговорил доктор. – Знание, как известно, умножает скорбь.
– Да, – подтвердил Людвиг. – Однажды мне довелось слышать предсмертную песню Хранителя, который знал. Должен сказать, что ничего более душераздирающего я в жизни не помню. Мне иногда снится этот поток материализовавшейся боли, похожий на реку, по которой плывет мое безвольное тело, и тогда мне хочется уснуть во сне, потом скорее уснуть в том сне, в котором я сплю, и в том сне, который следующий, и никогда не просыпаться там, где воспоминания острее, чем колено.
– Именно, – подытожил доктор. – Поэтому лично я стараюсь вообще ничего не знать, что не относится к сфере моих