ее больше нет. Но вдруг мобильник звонит. Застыли кругом живые. Любимая музыка. Возьми, дорогая, трубку. Вокруг нее тишина. Возьми. Она не берет. Возьми – она тишина. Прозрачные белые трусики становятся красными на глазах. Женщина окончательно расходится с жизнью, оформляет развод. Поделили квартиру. Ее тело начинает сжиматься, заворачиваться в себя, оно сворачивается словно лист бумаги. Становится совсем маленьким. Мы все изумленно смотрим. Вдруг раздается смех. Пробегающий мимо мальчишка пинает новый комок, он отлетает в сторону, к мусору, как и сам, мы спокойно расходимся. С облегчением мы. Только пробегающий мимо пес останавливается и начинает лизать асфальт. Глаза его так грустны, из них возникают слезы. Слезы падают на асфальт, значит их тоже слизывает. Кровь и слезы становятся одним у него в животе, а значит и в нем самом.
– Они же помирятся? – проходящая девочка стоит и глядит на пса.
– Помирятся, вот увидишь.
– Когда я рожала плоть… – женщина замолкает. – Когда я ее рожала… Тогда ее родила. -
Она продает цветную капусту, я прохожу мимо нее, обрывок речей доносится. – Ребенок стучался ножками.
– Взгляни, – показывает мне плакат. – Ты видела мою мать? Теперь у меня беременность. – На плакате изображена она, голая и в профиль, область живота прозрачна, в ней находится сгорбленная старуха. Старуха в очках и с извивающейся палкой-пуповиной в руках. – Видишь, она во мне. – Женщина поглаживает свой огромный живот. Сколько внутри костей, отработанных, старых. Поднимаюсь по лестнице – громко во мне гремят. Кости любимой матери. Их облизнула я.
– Я ничего не чувствую, я ничего не чувствую, я ничего не чувствую, – слева стоит мужчина, он говорит одно. Он ходит вслед за толпой своим взглядом. Взгляд туда и сюда. Он говорит своим взглядом. Отличное видео, Ana Didovic. Она стоит на четвереньках на белой двуспальной кровати. Да, она вся раздета. У нее округлая задница. Перед ней какие-то пироги, бананы и яблоки, она ест так, будто выталкивает ими нечто из себя. Нечто вываливается у нее сзади. Я не думаю, что умом она понимает, что делает. Как она иллюстрирует. Вообще вся эта кровать, история женщины, женщины как таковой, вообще человека. Ведь сними ролик, где женщина сидит за столом и ест. Ну и что, скажем все мы. Объясните восточному человеку, что женщина должна показывать все лицо. Объясните вообще человеку, что женщина должна показывать все лицо, только уже другое. Задница – изнанка лица, это его гримаса. Солнце, приди, настань. Душа угодила в капкан. Она отгрызла свою ногу и скрылась. Оставила след – свою кровь. Кусок ноги на земле. Вот по ней мы и судим. Терминатор оставил руку. Именно, в том же роде. Предложил свой процессор и руку здешней земле. Душу легче настичь, есть кусок от нее, есть следы – та же кровь. Нового образца. Та душа, что не может перегрызть себе лапу, погибает вся. Капкан – место боли, но и место связи ее и местного. Пока она мягка и мала, не то еще время, когда капкан не сойдется на ней. Юность, ты как выстрел, произведенный в упор. Ни увильнуть от