лежать под ватным одеялом и смотреть в озарённое солнцем окно. В помещении было душно, но из щёлок оконных рам тянуло блаженным холодком, и Василий, вытягиваясь, ловил ноздрями струйки воздуха. Какое прекрасное утро! Так бы и лежал, и лежал, наслаждаясь пригревами солнышка и токами свежести!
Однако неожиданно он вздрогнул и поморщился: детей стали будить, подгоняя, покрикивая. Рита Николаевна, бодро вышагивая по комнате, неустанно и строго-весело напоминала, что нужно спешить, спешить, так как стынет завтрак, так как есть в этом мире порядок, так как, наконец-то, утро, и все нормальные – ударяла она – люди должны вставать с постелей, умываться и завтракать. Василий одевался нехотя, косясь на эту глазастую, энергичную, всё и вся подмечающую воспитательницу и машинально шевелящихся сонных, угоревших в духоте общей огромной спальни детей. Почему он должен торопиться к завтраку, если ему сейчас совсем не хочется есть, а хочется полежать, мечтая и попотягиваясь в нагретой постели? Какая же была чудесная жизнь под замком, – да, под замком, но ведь дома, в ожидании мама!
Снова по команде сели за столы, по команде же поднялись. Василию пришлось на ходу дожёвывать пончик, потому что он ещё не умел, как другие дети, проворно, будто собака, проглатывать пищу.
Опять поторапливая, привели в музыкальный класс. Важная, но красивая, с высокой причёской тётя стала разучивать с детьми песню. Василий быстро запомнил слова и пел прилежно: какое-никакое, а развлечение и разнообразие, в конце концов. Старались все, тянули мотив до тончайшей фистулки. Однако музыкальный руководитель досадливо прицыкивала:
– Плохо! Ещё раз. Бодрее, жизнерадостнее. С улыбками! Я кому сказала – с у-лыб-ка-ми! – И била длинными белыми, точно палочки, пальцами по клавишам.
Спели раз, спели ещё два, три, четыре раза. Устали, поджались. Солнечные блики запархивали из палисадника и забавно, зазывающе подпрыгивали по стенам и потолку. Как хотелось играть и резвиться!
– Через несколько дней наш музыкальный монтаж придёт смотреть высокая комиссия, – сообщила недовольная тётя, – но, если так же отвратительно будем репетировать, то опозоримся. А ну-кась, бодрее, оптимистичнее, мои певчие пташки!
Что такое «монтаж» и «комиссия» Василий ещё не знал, но почуял и душой и кожей, что тётя не отстанет, покамест дети не споют так, как ей представляется. Василий заскучал, затосковал, точно бы привязанный, однако петь всё-таки старался, потому что отчаянно хотелось на улицу, к солнышку. За окном денёк задавался ясный, золотистый, просто чудесный.
Усердие Василия руководитель заметила:
– Молодец, мальчик, – погладила она его по голове. – Все свободны, можете идти на улицу, а ты, пожалуйста, останься.
Дети сорвались с мест, однако возле двери вытянутой рукой их застопорила строго-весёлая Рита Николаевна, велела вернуться, сесть; потом велела встать, выстроиться возле двери и тихо выйти.
– Ведь вы меня похвалили, почему же не отпустили? – насупился Василий.
– Не отчаивайся,