освещения, и когда она взглядывала своими глазищами из-под густой чёлки на кого-нибудь, то этот кто-то непременно обмирал от восторга, будто его сначала окатили ледяной колодезной водой, а потом согрели у очага, говорят, что многие особи мужского пола даже лишались чувств под неукротимым этим взглядом чарующих очей, её тёмно-русые длинные локоны ниспадали на плечи шелковистым дождём, мягким и притягательным, так что каждому хотелось непременно погладить её по голове, невзначай при этом коснувшись тонких, хрупких плеч, влекущих маленькими родинками на плавном, но чётком изгибе шеи, которые были видны, когда Анастасия убирала изящным жестом нежной руки непослушную прядь; Анастасия Ивановна рождала у людей самые разные и противоречивые чувства, но всегда добрые и светлые: с ней приятно было находиться рядом, в независимости от того – знакомы вы или нет, с ней всегда интересно было разговаривать любому, потому как она была очень эрудированным человеком, да к тому же обладающим чутким, подвижным умом, который не принимал гордыни, высокомерия и стервозности, которые так порочат женщин, когда они этого даже не замечают, а, напротив, кичатся этими своими качествами; как правило – глупое, по видимому, и обидное – Настя всегда была весела и оптимистично настроена, чтобы не случалось в её жизни и какие бы невзгоды её не ожидали: потеряв в пятилетнем возрасте мать, которая вроде как погибла в автокатастрофе, а на деле была тайным агентом КГБ… хотя, об этом несколько позже, так вот, потеряв самого дорого в жизни человека ещё в детстве, Анастасия научилась улыбаться всяким мелким горестям бытовым, аки теперь знала цену настоящему горю; Настя очень любила музыку, потому что этот язык помогал ей вспоминать маму, Настя очень любила читать и смотреть в чужие окна, потому что оба эти занятия сродни одно другому, и помогают почувствовать себя не таким одиноким: конечно, после того, как мамы не стало, отец всю свою любовь и заботу отдал ей, даже бросил свою карьеру, и они вернулись в Петербург, но заменить мать никто никогда не сможет, и незаметный, тонкий след неизбывной тоски навсегда притаился в глубине души Насти, в уголках глаз, в изгибе губ, но Настя никому и никогда не показывала этот росчерк душевной боли, и себе в этом признаться боялась, вернее, – не хотела, она гнала от себя это одиночество общением с бесконечными знакомыми, которым не было конца: словно в этом мире не существовало ни одного человека, который бы не хотел стать её другом! она не тяготилась этим – её хватало на всех, она дарила себя всем, словно и для неё не существовало в этом мире людей, которые были бы ей противны или просто не интересны или безразличны, она была простым и открытым человеком, горящим яркой звездой в этом бесцветном городе, где уже давно никто не помнит, кто же он есть на самом деле; но за всей своей душевной простотой, за той истинно-женской красотой – не пластмассовой, быстротечной и непрочной, исчезающей с молодостью и косметикой, – а именно за настоящей красотой женщины, которая не увядает с годами, но превращается в
