Ну вот, – нежно произнес Алекс.
– Алекс, извините меня.
– За что?
– Извините, что я выглядела такой дурой перед вами.
– Тс-с.
– Для меня было так важно… так важно, чтобы вы обо мне хорошо подумали, а теперь…
– Не говорите глупостей. Вы не дура. Ни в коем разе. Я знаю, кто вы: вы красивая, талантливая и очень интеллигентная женщина, самая загадочная женщина, которую я только встречал бог знает за сколько лет. И если бы я думал о вас как-либо иначе, то я должен быть дураком.
Джоанна слушала с очевидной надеждой и сомнением, даже не пытаясь вытереть слезы. Алексу захотелось поцеловать ее красные, припухшие веки. Она сказала:
– Вы действительно думаете так, как говорите?
Алекс пальцем смахнул с ее лица одинокую слезинку.
– Должен ли я напомнить, что мы договорились быть предельно честными друг с другом? В конце концов, это была ваша идея. – Он вздохнул, притворяясь сердитым. – Разумеется, мне пришлось взвешивать каждое слово.
– Но я же убежала оттуда…
– Уверен, на то были причины.
– Я не так уверена, как вы, но я рада, что вы не считаете меня дурочкой. – Она вздохнула и свободной рукой вытерла глаза.
Алекс был тронут детской хрупкостью, которая лежала под маской самоуверенности, которую она надела с самого начала их знакомства.
Она ослабила держащую его руку, но лишь настолько, чтобы ногти не впивались в кожу до крови.
– Извините, я вела себя, как сумасшедшая.
– Неправда, – сказал Алекс терпеливо, – вы вели себя, как будто увидели самый большой ужас вашей жизни.
Джоанна удивилась:
– Откуда вы знаете?
– Я детектив.
– Все точно так и было. Я очень испугалась.
– Чего? – спросил Алекс.
– Корейца.
– Не понимаю.
– Человека с одной рукой.
– Он был кореец?
– Думаю, да.
– Вы его знаете?
– Никогда раньше не видела.
– Тогда почему? Он что-нибудь вам сказал?
– Нет, – ответила Джоанна, – то, что случилось, было… он напомнил мне нечто ужасное… и я очень испугалась.
Ее рука снова сильно сжала его руку.
– Может, вы поделитесь со мной?
Она рассказала ему о ночном кошмаре.
– Вы видите его каждую ночь? – спросил Алекс.
– Да, сколько себя помню.
– И когда вы были ребенком?
– Думаю… нет… тогда нет…
– А точно, как давно вы его видите?
– Семь… может быть, восемь или десять лет.
– Любопытная частота, – сказал Алекс. – Каждую ночь. Это же невыносимо должно истощить вас. Фактически сам сон ничего особенного не представляет. Я видел и хуже.
– Я знаю, – сказала Джоанна, – все видели хуже. Когда я пытаюсь описать этот кошмар, он, конечно, не звучит так пугающе и ужасающе. Но ночью… Я чувствую, как будто умираю. Нет таких слов, которые могли