не отрывая глаз от света, который падал из люка на взбаламученную воду. Там же виднелась и палка. Хотя он уже вырос, но мать все еще порой обрушивалась на него, и палкой, и метлой, и ногой могла засандалить – как в те времена, когда был пацаном и вместо школы таскался по улицам и паркам. При этом он ни разу до сих пор не оказал ей сопротивления, не повысил на нее голос и даже не хватал за руки, чтобы остановить. Он только смеялся и уворачивался, а в конце концов каялся в своих грехах и просил прощения. А когда огонь материнского гнева затухал, через несколько дней, он опять брался за свое. Учиться не хотел. Возвращался домой поздно ночью, а назавтра уходил из дома около полудня. Мать порой плакала, причитая о своей горькой судьбе.
– Ну что ты там, как лягушка, забился в угол? Вылезти не хочешь?
– А палка?
Она вытащила палку из люка.
– Вылезай, глаза бы мои на тебя не смотрели!
Он осторожно скользнул в воде и доплыл до люка. Хватаясь пальцами за бороздки мозаичных плиток, вылез во двор. Мать с палкой и фонарем стояла вблизи.
– Привет.
– Постыдился бы. Чтоб ты сдох и провалился под землю!
– Я же был под землей, ты сказала выходить…
Он еще не успел договорить, как палкой мать огрела его по мокрому телу – ожгло, словно огнем. Он отскочил, сел на корточки в углу двора под опорами винограда и начал чесать место удара.
– Больно же! Ради Аллаха…
– А плевать мне, что больно. Давай вставай и обмойся с головы чистой водой. В колодце полно лягушачьей мочи. Аллах стонет от твоих деяний!
Исподлобья глядя на палку матери, он медленно пошел к водопроводному крану. На кран был надет недлинный шланг. Открыв кран, он поднял шланг на уровень головы. Не успела вода скатиться с головы по телу до ног, как он бросил шланг на землю и объявил:
– Все, помылся!
– Брызнул на себя и говорит «помылся»! Вот я сейчас вымою тебя – присядь!
Он не успел присесть, как мать взяла шланг и на несколько оборотов открыла водопроводный кран. Вода пошла с напором. Направив на него шланг, мать приказала:
– Давай-ка теперь мойся, как следует.
Плеск воды и говор их голосов разносился по улице. Исмаил быстренько потер свое тело руками и опять заявил:
– Помылся!
– Под плавками помой, грибами зарос!
Вода из шланга сильно била по его телу, обливая его с ног до головы. Мать приговаривала:
– Повернись-ка спиной. Ага, вот так, этот бок, чисто-чисто. Не бойся помыться, как следует. Со всей силы три. Воды не бойся, грязнуля ты, грязь, бродяга, беспризорник…
Она прижимала указательным пальцем носик шланга, и напор воды усиливался.
– Ты еще человеком не стал, не понимаешь ничего, до отца тебе далеко, так и вырастешь бродягой!
Он скорчился. Холод воды кусал кожу. Охота мыться пропала. А мать сквозь зубы все приговаривала:
– Как сова ночная стал, нет, чтобы сказать: у меня есть мать, есть братик маленький, я забочусь о них,