нормально всё. А потом падаешь. И пешком назад.
— А почему так?
Мара в жеманно-девичьей манере ведёт плечиком:
— Неизвестно! К Шостке подлетаешь, а дальше только на лошадях. Пек думает, что это как-то с Дном связано. Наверное, Дно не плоское, а с выраженным рельефом. Возможно, что в тех местах горы Дна к нам ближе. А Дно, породившее фандр, его же как-то убивает.
— «Дно, породившее фандр»? — изумляется Рыжий. Я изумлён не меньше. — Как это, Мария? Объясни!
Я думал, что Мара увянет: ясно же — тайны купеческие выдаёт. Но девка со сливом секретов не мешкала:
— В пустыне за Шосткой встречаются глубокие штольни. В некоторых из них плавает удивительный туман из серебристых нитей и фиолетовых теней. Купцы такие места называют «озёрами». Только это не вода. А что это — никто не знает. Если в правильную точку такого озера опустить ткань, то она получит какие-то свойства: станет скафандром или холодильником, чем угодно…
— Каин, — зовёт меня Рыжий, — почему молчишь? Твой интерес обсуждаем.
— А после Лемберга? — скучно съезжаю с базара. — А там что?
Поддерживать игру в искренность не хочется. Странный этот купец. «Мутный», что и говорить. Запросто могу представить, как за инфу про «озеро Дна» Пек своей шмаре кишки на голову намотает. Да ну их всех к санитарам! Чудная, конечно, парочка: кочующий крестьянин и купцова цыпочка, но, что они полюбовники, и без болтливости Мары видно. И как Рыжий, будто невзначай, руку на её колено положил, а она ничуть не отстранилась, напротив, подалась навстречу его ладони. И как сама юлит, поправляет простыню, улыбается… разве что хвостом не виляет. Хотел бы я, чтобы и мне вот так когда-нибудь улыбнулись.
Но как же он смог? Он же, типа, раненый? Или им там, на болотах, чтобы с женщинами справляться, руки без надобности? Руки им для серпов и нунчаков, в порядке борьбы с крокодилами? А вершина доблести — женщина, крокодилы и уборка на силос одновременно. Дикари… Но тогда колючку Булыге сам Рыжий и сосватал. Запросто! Он и не на такое гаразд. Взять, к примеру, как он ловко тогда, в лавке, «своим» прикинулся — с ископаемым чинариком на нижней губе. А ведь не курит! Под простака косит — факт! Может, он и не фермер вовсе… Если бы фермеры умели думать, они бы давно всем кодлом в разбойники подались, а не гнили у себя на болотах.
Входит Елена:
— После Лемберга сплошные завалы, — говорит она. А что я говорил! Уши — они всюду! — А зачем вам в Лемберг, ребята?
— Я к началу Тьмы иду, — важничает Рыжий. — А Каин ищет, где лучше.
— Тогда вы оба идёте не в ту сторону, — кокетливо качает пальчиком Елена. — Тьма на Юге, дальше от Солнца. А жить лучше ближе к центру, — на Севере. Там разрушений меньше. Местами даже прежняя биосфера осталась, доупадническая.
— Это к Питеру топать? — уточняю.
— Питер, Вологда, Псков… Только без фанатизма, конечно. Чем ближе к Мурманску, тем Солнце в зените. Жара и парилка, кровь закипает прямо в жилах.
— Почему это «не в ту сторону»? — обостряется Рыжий.