направился следом за братом в гостиную. Когда Эдвард вошел, Джерард уже наливал себе бренди.
– Чертов негодяй, – пробормотал Джерард.
– Отец или нотариус? – Эдвард закрыл за собой дверь гостиной. Ни к чему будоражить любопытство слуг, они и так услышали больше, чем нужно.
– Оба. – Джерард одним махом осушил бокал и налил себе второй. Вопросительно приподняв бровь, он посмотрел на брата, однако тот покачал головой. – Но больший негодяй все же отец, как мне кажется. О чем, черт возьми, он думал?
– Понятия не имею, и я был тут, рядом с ним, все это время.
Джерард сочувственно посмотрел на Эдварда.
– Я не это имел в виду. Просто… Каким надо быть глупцом, чтобы скрывать такое?
– Глупцом, который не хочет выглядеть таковым, – сказал Эдвард. – Или старым дураком, который все еще думает, что может все и вся держать под контролем.
– Бастарды, – произнес Джерард, и Эдвард невольно поморщился. Произнесенное вслух, это слово резануло по ушам. – Мы все бастарды, если окажется, что та женщина жива. Все это… – он обвел рукой вокруг себя, словно хотел охватить этим жестом комнату, дом, поместье, – все достанется какому-то чужаку. – Он помолчал немного. – Кому все это перейдет? Я даже представить не могу.
Эдвард вздохнул. Ему даже думать об этом не хотелось. Дарем должен был отойти Чарли.
– Какому-нибудь дальнему родственнику. Возможно, нашему троюродному брату Августусу.
– Возможно, тому, кто посылал эти письма, – сказал Джерард.
– Возможно. Возможно, это она сама их и писала. Возможно, ее дети… Господи… – прошептал он, словно ему только что пришла в голову эта поразительная мысль. – Ты ведь не думаешь, что у нашего отца были другие дети?
– Вот это будет скандал! – Брат его хрипло рассмеялся. – Странно, что они до сих пор не заявили о себе во весь голос.
– Странно, что наш отец ни разу не заикнулся об их возможном существовании. – Эдвард подошел к высоким стрельчатым окнам, выходящим на роскошный сад, разбитый в соответствии с планировкой, составленной их матерью. Сад, за которым так любовно ухаживал сам Эдвард. Он чувствовал себя дома в этом саду. Ему было так хорошо и покойно там. Так было. Грудь его распирало от ярости, от обиды за то, что все это у него отнимут и отдадут другим. Он всю свою жизнь провел тут, делая все, что требовалось. Он был нужен здесь. Не станет Дарема, и кем он будет, куда пойдет? Как сможет он, глядя в глаза своей невесте, леди Луизе Холстон, сказать ей, что он больше не лорд Эдвард де Лейси, брат герцога Дарема, а всего лишь бастард, у которого за душой ничего нет? Скандал из-за двоеженства его отца будет грандиозным. Как может он требовать от Луизы не обращать внимания на сплетни? У Эдварда просто не укладывалось в голове, как мог его отец хранить в тайне тот факт, что он женился на их матери, будучи уже женатым человеком, отдавая себе отчет в том, что эта тайна в любой момент может открыться и перевернуть жизнь всех близких ему людей. В этот момент Эдвард был почти рад тому, что его отец уже мертв,