что написанное выглядело грамматически верным. Интуиция подсказывала, что комбинации глифов складываются в стройные предложения, как и последовательность пиктограмм. Глифы можно было отнести к одной из ранних версий языка ч’олан – вполне ожидаемо для подобной рукописи. Но Чель не в силах была теперь отвести глаз от фонетических «дополнений» поверх глифов, призванных помочь читателю понять их значение. «Дополнения» были написаны на к’виче.
Все известные постклассические рукописи (которые именовали также кодексами) уже оказались подвержены мексиканскому влиянию и потому писались на юкатекском или ч’оланском диалектах языка майя. Но Чель уже давно пришла в голову мысль, что если бы на территории Гватемалы была создана складная книга в классический период, то ее бы дополнили пояснениями на диалекте, которым пользовались с детства ее отец и мать, – то есть на к’виче. Это показывало, что фальсификатор обладал глубочайшими познаниями в лингвистических нюансах и истории майя.
Чель не верилось, что такое возможно, но она уже подозревала, что многие из ее самых искушенных коллег поверят в подлинность рукописи.
А потом она сумела разобрать одно из предложений, и содержание как громом поразило ее.
На одном из самых крупных фрагментов из коробки комбинация из трех пиктограмм и глифов читалась так:
«Струи воды, которые заставляли бить из камней…»
Некоторое время Чель перечитывала написанное, совершенно сбитая с толку. Подобным образом автор мог описывать только фонтан. Но ведь ни один фальсификатор не стал бы вставлять такое в текст, потому что до самого недавнего времени даже ученые не знали, что майя устраивали фонтаны в своих городах классического периода. Всего около месяца прошло с тех пор, как профессор университета в Пенсильвании доказал, что вопреки распространенному заблуждению вовсе не испанцы первыми в Новом Свете научились подавать воду под давлением. Майя овладели этим искусством задолго до прибытия в Америку первых европейцев.
Но ведь кодекс такой сложности невозможно было бы подделать менее чем за месяц!
Чель подняла на Гутьерреса ошеломленный взгляд:
– Где ты это взял?
– Ты же знаешь, я никогда не делюсь такой информацией.
Но ответ, собственно, был очевиден. Они разорили очередную гробницу и присвоили все найденное – такая судьба постигла многие захоронения ее предков.
– Кто еще об этом знает? – не унималась Чель.
– Только мой поставщик, – ответил Гутьеррес. – Но как я вижу, ты начала понимать истинную ценность этой вещи.
Если она не ошибалась, то в этих фрагментах заключалось больше информации по истории майя, чем во всех прежде известных источниках. «Дрезденский кодекс» – наиболее подробная из четырех древних книг майя – ушла бы с аукциона за десять миллионов долларов, но в сравнении с фрагментами страниц, лежавшими сейчас перед ней, дрезденская летопись не стоила ничего.
– Ты