как насчет рослых блондинок? Я тебе нравлюсь?
– Нет, – соврал он.
Самозащита. Подумал он. – Разве что косы, они толстые как морковки. Никогда не режь их.
Почему его вранье звучит точно ее выигрыш? Будто бальзам на душу. Полина подумала, что хочет зажать ему рукой рот.
Она видела. Она же не слепая и не наивная, хоть и жила с родителями.
Что-то в задумчивом взгляде, что-то в телодвижениях Димы – и ей показалось невозможной выдумкой, диким бредом, что сейчас, вот в этот миг, всей своей позой, он шутит сам с собою, убеждая себя в том, что размечтался. Эти сигналы и тот факт, что он не покинул незнакомое место сразу как проснулся, пошатнули убеждение Полины в том, что для Димы было не так уж важно вернется она или нет. Эта мысль стрельнула в девушке еще прежде, чем избавившись от клубка лишних бинтов, она повнимательней взглянула на стол. У Полины перевернулось сердце, когда она увидела, сколько хлопот ему стоило отыскать чайник. И пару стаканов. В ее жизни чаепитие организовывали всегда женщины или прислуга. Но не такие красивые и интересные мужчины. Во всяком случае, она признала, что бешеный интерес к нему существует. Интерес был для нее ключевым, как для любой семнадцатилетней девушки.
Спина мужчины внезапно напряглась, словно он почувствовал ход ее мыслей. Он обернулся, и на лице его появилась кривая ухмылка:
– Потребовалось мужество, чтобы отыскать чайник в коробке с шампунями. Стиснуть зубы и так далее.
– Неподалеку есть баня, в которую мы с тетей… – Полина потрясла головой, стараясь обойтись без подробностей и не поддаваться притяжению улыбки расплывшейся на суровом привлекательном лице. И только со второй попытки сумела выговорить: – Я не собиралась пить чай. Меня вообще не должно здесь быть.
– Верно подмечено, – саркастически признал Хромцов, почти не давая себе труда скрыть, что считает полной глупостью ее подвиг, однако очень ей за него благодарен.
– Я также понимаю, что мне необходимо уйти. Необходимо! – она на мгновенье закрыла глаза. – Ясно дело -я дура, вы-то знаете меня. А я вас совсем не знаю!
– Опять верно, – сухо подтвердил он, больше не сердясь на Полину, скорее поражаясь ее прямолинейности. После недолгой внутренней борьбы также отметив для себя некую живость ее повадок, за которую ярые поборники условностей могли посчитать Полину нахальной. Не Хромцов. Ему приятно было думать, что он чего-то ей стоит.
Полина знала, что ей пора уйти, но была не в силах – и не в силах вспоминать, как он поймал ее за волосы, осторожно оттащил от входа, чтобы никто их не услышал. Не то чтобы она нервничала, как дочь высокопоставленного чиновника она редко нервничала. Скорее ощущала затылком шум за дверью, указывающий на то, что к закату солнца все пляжные полотенца будут свернуты, и они останутся на пляже одни.
Заметив, что она подтолкнула к нему пакет и скользит вдоль мебели обратно к двери опасливо на него глядя, Хромцов убрал ногу с ящика. Подошел к ней. Полина словно приросла к полу, разом вспомнив, что вблизи гаражей с красивыми девушками постоянно