парящие над рекой чайки.
– Ладно, – проговорил он, обозначив в себе хоть что- то уязвимое, – лично я не верил, что ты вернешься.
Другое воспитание. Но хватит об этом.
В горле до сих пор взрывались пылающие снежинки. Полина мысленно настроилась, что глоток, может два глотка водки не принесут большого вреда, зато скроют ее волнение.
Он тебе ничего не сделал. Он тебе ничего не сделает.
Дыхнув на Диму горькой, согласно этикетке очищенной серебром, она скрестила ноги в шортах. Согласившись остаться, позволила случайному знакомому усыпить ее недоверие и стала воспринимать его как ровню, то есть строго воспитанного мужчину, на порядочность которого можно положиться и расслабилась.
Беспечность, с которой Полина тратила время на него, объяснялась жалостливой любознательностью, почти всегда свойственной несведущему отрочеству. Как было уйти, когда в воздухе зноем вибрировала чужая боль? Как было уйти, когда даже воздух вокруг Димы был каким-то раненым?
– Я принесла тебе одежду, – сказала она, болтая чаем в чашке.
– Переодевание. Это срочно? – спросил он.
– Да. Да нет. Нет, – выпалила она.
Сыр и пирожок. Он дальше продолжил нарезать их ножом. Тоже его нашел.
Это маленькое открытие значительно Полину ободрило. Она спокойно сказала ему, что дело тут не в красоте, а в гигиене, что брюки у него… смотреть страшно, все в кровищи; и она была абсолютно права, поэтому решила закрепить выигрышное преимущество и проводить впредь время в хмуром и дипломатичном отчуждении, прихлебывая чай или хотя бы притворяясь, что пьет.
– Не сиди в углу. Там слишком холодно.
– Здесь жарко, Дима. – Ее глаза заслезились. Ей захотелось положить его на нормальную простынь, исцелить, защитить, отвести к себе домой и дальше поить чаем до самозабвения. Будто это ему поможет. Глотая слезы, Полина тупо кивнула и пересела.
– Не сиди на ящике – так мне тебя не видно, – он мрачно усмехнулся. – Ты слишком далеко так.
Полина прошла обратно. Под ее спиной заскрипели доски, локтям тоже досталось от жесткого пола.
– Опять на земле. Вот же, задница! Скоро у меня войдет в привычку растягиваться везде, где бы ты ни был!
Он ничего ей не ответил.
Только тряхнул головой, словно пытаясь отделаться от прилипчивых мыслей. Тем временем девушка непонимающе посмотрела на Диму. А потом щеки ее чуть порозовели, и, опустив взгляд, она принялась тупо втыкать ноготь в трещину на полу, оставленную чем-то тяжелым.
До сих пор считая себя не способным съесть такую гадость как йогурт, Хромцов положил здоровую руку на стол и поддел пальцем крышечку. Их игра сейчас казалась ему приятным разнообразием в сравнении с буднями, когда всем и каждому хотелось получить больше выгоды из общения с ним. Хотелось настолько явно, что он уже давно впал в скуку. Скуку важного человека.
– Понятно. Передо мной невозможная розовая слизь, – прогрохотал он голосом – хладнокровным самоцветом тирана на четвертом десятке.