Сашка смотрит на меня издалека, и мне кажется, что в его глазах стоит немой вопрос: «Уже всё или нет?».
Завтра в девять утра мне нужно быть в больнице. С вещами и документами. У родителей я уже отпросилась, сказав, что после школы пойду к своей подруге Алёне заниматься, а потом останусь ночевать. Всё просто. Всё предельно просто. Вот только бы перестать себя чувствовать такой… неживой?
Я сижу на уроке, когда понимаю, что меня сейчас вырвет опять, в этот раз, кажется, действительно от нервов. Не отпрашиваясь, я вылетаю из кабинета и несусь в сторону туалетов. Мне везёт, и там никого нет, у меня даже нет времени запереться в кабинке и я позорно нависаю над унитазом. Меня буквально выворачивает наизнанку, опять и опять. Как же мне сейчас плохо. Поэтому я не сразу чувствую, как кто-то аккуратно убирает волосы назад с моего лица. Я дёргаюсь, но Чернов шепчет:
– Тсссссс, всё в порядке. Это я.
Желудок ещё какое-то время бунтует, но потом приступ отступает.
– Что ты тут делаешь? Это женский туалет!
– Знаю. Просто увидел тебя бегущей по коридору, всю такую зелёную и бледную, и понял, что помощь тебе будет не лишней. На, попей.
И Сашка протягивает мне бутылку с водой. Я полощу рот, сплёвываю, смываю содержимое своего желудка в унитаз, и только выйдя из кабинки, начинаю жадно пить. Чернов стоит рядом и зачем-то продолжает держать мои волосы.
– Спасибо, – возвращая я ему бутылку.
– Сань…
– Завтра, всё будет завтра…
На следующее утро я так и не смогла отделаться от Сашки. Он стоит у подъезда и ждёт.
– Ты не обязан этого делать.
– Обязан.
– Но почему? Я сама справлюсь!
– Справишься, не сомневаюсь. Но ты не должна проходить через всё это одна.
До больницы мы ехали на трамвае. Ехали и молчали. Он забрал мой рюкзак и настойчиво усадил на сиденье у окна. Мда, места для инвалидов или пассажиров с детьми.
Если честно, то я боялась, что он просто доведёт меня до дверей больницы и попрощается. Вроде как удостоверится, что я добралась до пункта назначения и всё, адьё. Но Сашка заходит в след за мной в здание больницы, идёт в гардероб, при этом, всё время неся мой рюкзак.
Мы приехали рано, поэтому долго сидим перед дверями в нужное крыло, откуда иногда появляется медсестра и, называя чью-либо фамилию, уводит людей за собой. Минуты тянутся, и каждая песчинка времени больно бьёт по моим нервам. Дышать почти невозможно, а ещё запах… Этот ужасный запах хлорки и кварца. Чернов сидит рядом и гладит меня по руке. Хотя по его выражению лица видно, что ему ни разу не лучше.
И вот, дверь открывается, выпуская из своих зловещих пустот медсестру, которая тут же выносит свой приговор:
– Быстрицкая?
А я сижу и не могу пошевелиться. Вообще ничем. И дышать тоже не могу.
– Быстрицкая? А.С.?
Надо встать, надо. Ноги меня не слышат. Кажется, меня опять сейчас стошнит.
Но тут Сашка не выдерживает и дёргает меня за руку, отрывая от насиженного места. Я жмурю глаза, представляя, как он