болезнью. Маленькие ручки были вывернуты к подмышкам. Ножки, тоже маленькие, были изуродованы болезнью.
Блондинка. Огромные, от матери, глаза небесного цвета на пол-лица светились от радости свидания с дедом.
На носу у девочки на тонкой резинке был нос, как у Буратино, из плотной бумаги. Заострённый, со смятым кончиком.
Дед подбежал к внучке. Аккуратно снял бумажный нос, обнял и долго не отпускал. Девочка, как могла, скрюченными ручками обняла деда за шею.
Ивану стало неловко. Не по себе. Вышел из комнаты.
Он хотел уже обуться тихо и выйти из квартиры, но его перехватила Анна:
–– Вы куда?
–– Да, это… Пойду я. Капитан просил помочь донести… Всё. Пойду. Подожду на улице. Покурю.
–– Никуда я вас не опущу. Сейчас будем кушать. Почти всё готово. Знаю я отца в рейсах. Всё гонит и гонит. И сам не питается нормально, и другим не даёт. И даже ничего слушать не хочу. Вон там ванна – мойте руки. Потом за стол.
Ивану было страшно неудобно. Как-то стыдно. И одновременно ему не хотелось никуда уходить. Вообще. Никогда. Его манили эти печальные глаза и запах этой женщины. Запах всей квартиры. Домашний уют.
Он сел на краешек стула на кухне. Женщина очень быстро перемещалась на небольшой кухне, казалось, что в руках у неё всё горит. Иван поймал себя на мысли, что ему нравится смотреть на неё. Сидеть и смотреть на Анну.
–– Откуда вы, Иван? – не отрываясь от плиты, спросила Анна.
–– Из Москвы.
–– Ух ты! – Она быстро бросила через плечо удивлённый взгляд. – И что вас сюда привело?
–– Так сложились обстоятельства. – Иван пожал плечами.
Пауза затягивалась.
–– Извините за некрасивый вопрос… – начал Иван.
–– Вы о дочке? – Анна не оборачивалась.
–– Да.
–– ДЦП. Врачи ещё в роддоме предлагали отказаться от неё. Я не отказалась. И папа, и мама меня поддержали. По всем законам медицины она не должна была дожить до трёх лет. А вот уже ей почти восемь. Живём, боремся. Надеемся на лучшее. Каждый день – это подвиг для неё. В ней столько жизни, такая тяга у жизни, что не я е поддерживаю, а она меня.
–– А нос? Бумажный… Вы простите.
–– Она же ребёнок. Ей общаться надо. А так… Ну, в центре реабилитации, на прогулках редко с кем. От нас же шарахаются как от прокажённых. Пальчики плохо работают. Вот так она текст на компьютере набирает. Переписывается с ребятишками. У неё много виртуальных друзей. Сначала карандашом во рту набирала, но прикус быстро портиться начал. Дед и придумал. И глаза не сильно портятся.
У Ивана перехватило горло от нахлынувших слёз. Он с трудом проглотил этот комок. Сделал вид, что нос зачесался, смахнул слёзы, которые сами выступили в уголках глаз. Ему стало жарко. Оттянул ворот грязной футболки вниз. Анна заметила большие уродливые шрамы на кистях.
–– Ой! Это откуда у вас? Как будто вас пытали.
Она подошла и взяла его руки, поворачивая, рассматривая рубцы.
Ивана как будто током ударило. Стало ещё жарче. Он жадно вблизи рассматривал Анну. Каждую чёрточку лица, изгиб шеи. Щёки, уши запылали у него, как