и длинные привлекательные ноги, которых, к сожалению, мужчины видеть не могли. Звали ее Натальей Константиновной Калигиной. Ей недавно минул двадцатый год, но она уже успела четыре года с отличием выучиться в художественной академии, которую бросила, не окончив курса.
Сюда Наташа приезжала с наступлением весны из Тулы с родителями, чтобы заниматься художеством, учиться житейскому опыту и просто отдыхать. Со Львом Аркадьевичем она познакомилась третьего года случайно, на прогулке. С тех пор они поддерживали хорошие отношения, но встречались лишь в летнее время.
Зарецкий, найдя ее дом, зашел во двор и громко свистнул по направлению окна в мастерскую. «Гляди-ка, – произнесла с улыбкой матушка Марфа Михайловна, – опять твой разбойник объявился. Ишь свистит, как соловей!» Наташа промыла кисточку и, отложив ее в сторону, подошла к матери и прошептала: «Не называй его разбойником, maman; да и потом, – немного смущенно добавила она, – не мой он вовсе». Матушка поцеловала ее и отправила встречать гостя.
– Я уж начал думать, – радостно заголосил Зарецкий, – что вы, Наталья Константиновна, еще не приехали!
– Что же вы так шумите? – скромно улыбаясь, сказала Наташа и протянула руку к нему. – Я приехала еще на прошлой недели, а вот вас все не было. Почему решились вдруг заглянуть ко мне?
– Я, – поцеловавши ручку, отвечал Зарецкий, – не мог не посмотреть на вас, о милое создание.
– Фи! Лев Аркадич, что за тон, прекратите эту tendresse6, не то я могу обидеться.
– Какой ужас, я, кажется, задел розу и укололся об ее шип. O tempora! O mores!7
Из окна послышался смех Марфы Михайловны.
– Ох и позер же вы, Лев Аркадич! Любите показать себя, – краснея, сказала Наталья Константиновна и повела его в сторону леса.
– Прошу, Наташа, не зовите меня позером, – обиженно забормотал Зарецкий. – Не знаю, как для мужчин остальных, но для меня это немного оскорбительно… нет, уничижительно! Говоря мне «позер», вы делаете меня вот таким вот мелочным, – тут он соединил указательный палец с большим. – Мне, право, неловко делается. А тут, простите, ведь еще ваша maman в окне была.
– Лев Аркадич, не могу вообразить, что посмела оскорбить, вернее, унизить вас, – игриво-серьезно произнесла Наташа. – Какой вы ранимый стали, а я уж думала, возмужали за год.
– Возмужал! – встрепенувшись, сказал Зарецкий, – возмужал; взгляните на меня! Я не тот светленький мальчишка-позер, я уже… вон какой стал! – ткнув пальцем в небо, он выпятил грудь и выпрямился.
– Ах, Лева, какой же вы забавный! Нет, вы все тот же белокурый позер, все тот же неугомонный мальчишка.
– Нет, это, право, нехорошо! Я не позер, я мужчина.
После последнего произнесенного Зарецким слова Наталья Константиновна засмеялась.
Немногим позже они уже заговорили о природе, которую Лев Аркадьевич, по его убеждению, познал с разных сторон. Он поделился своими впечатлениями от полета птиц, прыжков белки и зайца,