что это дискриминация! – отправил фразу сидящий напротив старослужащий Певцов, не менее бойкий, чем его адресат. – Мне как—то одни чудики говорили, что после дела Расула Мирзаева кавказцев стали ущемлять в правах. Ты, небось, также думаешь?
– Я разве говорил об этом! – уже пошел разговор на повышенных тонах.
– А я не удивлюсь, если скажешь!
– А я не удивлюсь, если твой взвод опять всю роту подставит, – Габараев решил надавить на больное место замкомвзвода Певцова, подчиненные которого порой давали маху.
Певцов не сдержался и встал с табурета, шагнув к своему оппоненту. Упреждения Габараева долго ждать не пришлось – он дернулся вперед и толкнул «замка» в плечо. Сидевший неподалеку Артем, уже как несколько минут переведший внимание со своей подшивы на спорт уголок, направился для совершения единственно верного, по его мысли, действия – разнять. Он с самого начала не сомневался, что все обойдется «малой кровью», потому что в разведке, как, наверное, нигде больше, с большим усердием в головы курсантов вбивают принципы «свободы, равенства, братства», точнее, лишь третий и немного второй, должные, помимо прочего, затмить первый. Братство возобладало тогда среди окружавших Габараева и Певцова, вручную отодвигавших пылких солдат.
Чуть погодя Артемию припомнилось, что нечто схожее с принципами из разведки относительно спорных ситуаций, обремененных трудностями межнационального диалога, ему разжевывал небезызвестный народник, учивший отодвигать эмоции подальше.
4. Православие – хорошо!
– Миром Господу помолимся! – сказал мой брателла.
«Комба БАКХ»
Деньки в учебном центре были насыщенными. Однако это ни сколь не делало время легким и воздушным. Наоборот. Оно тянулось нудно и нехотя. Особую силу этой тягучести придавал один незамысловатый армейский обычай – иметь при себе годовой календарик и зачеркивать в нем по циферке в день или выждать недельку и маниакально исполосовать целую строку. Артем манией этой не страдал, но подметил, что для некоторых описанные действия стали своеобразным ритуалом. Сам он пытался отрешиться от суточного подсчета временного потока. Время в его представлении сливалось в единый продолжительный макродень. Этот осязающий время механизм в голове Артема всякий раз рушился, когда его внимание привлекал настенный отрывной календарь, что висел в роте напротив входа в «располагу». Чудны́м содержанием приманивал он взгляды, то отмечая пятьсот семьдесят четвертую годовщину рождения великого князя Иоанна III, то давая справку о последствиях употребления слова «можно».
Учебка подходила к своему завершению. Начинались отправки в войска. Последние сутки в части перед отбытием солдатами смакуются, как—никак давление на каждого притихает. Чувствуешь себя на расслабоне. А дальше – еще больший расслабон. Уставщина, свойственная учебным частям, сменится относительной