с гор катилася слеза…
Потом шмонали нас менты,
и я стоял, на руку нечист,
я знал, что, вытянув цветы,
ко мне шагнет из темноты
мне улыбнувшаяся вечность.
* * *
Queen
Мне снится жизнь, которой я лишен
отзывчивым до боли приговором.
Покинуты места, и очень скоро
я изменюсь, но
show must go on.
За окнами светает, но я здесь
и, в темноте, желаю стать свободным.
Жизнь – натюрморт, где нет живому мест:
лишь мертвецы к ней полностью пригодны.
Я сделал невозможное душою.
Но чтобы стать гвоздем программы, в роли,
я должен сжать в кулак всю силу воли –
я вынести обязан это шоу…
* * *
Выпьем пива – и умрем,
и – об стол звенящей кружкой.
Паровозиком живем,
друг за дружкой вслед идем,
умираем друг за дружкой.
В лес уходим по гроба,
по гроба всего живого.
Смерть, свобода и борьба –
только три я знаю слова.
Как блокадник просит хлеба,
я живу. Горит звезда.
Значит, я пишу на небо,
значит, в небе ждет беда.
Ночь. Собак завоет стая,
но когда спадет угар,
потолок лизнет устало
желтый свет осенних фар.
Не сравнится этот грубый,
болью выписанный вой
с болью тех, кто стали шубой –
шкур единою семьей.
Юность выскользнула в двери,
не осталась с ночевой.
Все прошло, осталось верить,
то есть ровно ничего.
* * *
У фонтанных женщин 2
Омытый лбом печальный полуостров
к рассвету затопляемых волос…
По Крытому вышагиваю, остов
того, кем быть когда-то довелось, –
не видя тел, живущих невпопад,
среди богоугодного мещанства…
К фонтану заостряется пространство,
умолкшему, раз слышать не хотят.
Тогда, зимой двухтысячного года,
в перчатках черных, в шляпке и пальто,
отдав воображению свободу,
исчезла ты, и кажется мне, что
ты вновь придешь, как много лет назад,
туда, где солнце выпорхнуло рано,
где каменные женщины торчат
из горловины мертвого фонтана,
где я стою среди других теней
и ухожу, свечой во мраке тая
толпы машин, шумящей, призывая
к свержению людей.
* * *
Безумная уверенность, звезда,
звезда моя, звезда над головою,
свети, не угасая никогда,
а я твое дыхание усвою.
Я выйду из истории России,
и буду на земле такой один.
Поэтому глаза мои косые
не отличают окон от витрин.
Не видят океана из-за суши,
где я вопросом мучим и томим:
куда иду я, будто пилигрим,
такой большой и гибнущий, зовущий?
На