говорит: ты не совсем права. Да, мы не слишком тревожили людей, однако лишь Воины Истины, сильнейшие из нас, могли пройти сквозь защитный барьер Жнецов прежде, и мы же чествуем тебя сегодня. Поверь, хозяйка – у нас есть достаточно сил, чтобы сделать тебя новой богиней, да такой могущественной, что Конкордии и не приснится. Когда же ты наконец станешь тем, кем должна быть… – Вермис невольно вздрогнул. – …мы выпустим остальных. Тех, кто так и не научился противиться медитациям Дайры Смерть и ее приспешников.
– Так значит, барьер ставила не Конкордия? Как здорово, я и не знала! – Пуэлла расцвела. Ей нравилось, когда вокруг толпилось много почитателей и приспешников, работавших над ее просвещением. – А почему именно я удостоюсь чести стать вашей эрусой?
– Потому что, дочь моя, – вымолвил Дилектус, внезапно появляясь на ступенях у трона, – только ты способна нанести смертельный удар Конкордии не дрогнув, и только у твоей души для этого достаточно сил. Именно потому я и мой друг Корвус так сильно стремились отыскать тебя – ведь твои силы воистину незаменимы.
Слова отца были приятными, но какими-то солеными на вкус. Пуэлла произнесла их про себя несколько раз, стараясь осознать, что же не так.
«Только ты способна нанести смертельный удар Конкордии не дрогнув…»
Корвус стоял поодаль и глядел на нее с каким-то странным, осоловелым выражением лица. В сумрачной зале, по периметру которой тянули свои руки к собравшимся жуткие статуи, а стены украшала аркатура, молчаливые Воины Истины – древние твари, зовущиеся декурсиями в кругах человеческих аристократов – делали надрезы на своих ладонях ритуальным ножичком, и кровь капала в чан.
«Только у твоей души для этого достаточно сил…»
Пуэлла закрыла глаза и поняла, что способна увидеть любую комнату этого громадного подземного замка, даже не выходя за пределы несовершенного физического тела. Она видела залу, напичканную безвкусными гермами (и каменные лица были искажены отчаянием да болью), она видела крохотные комнатки, уставленные магическими шарами, небольшие залы с липкими порталами и крутящимися воронками, засасывающими в себя пыль.
Все комнаты были мертвы, в них не было никакой энергии, никакой сути – и только одна из них словно звала Пуэллу, манила взглянуть на себя.
Могучее сознание легко скользнуло за запертую и заколоченную досками дверь, где, прижавшись к поросшей мхом и паутинами стене, замерла древняя эдикула. Девушка скользнула ей навстречу, чтобы рассмотреть, и ощутила на себе пристальный взгляд двух пар пустых каменных глазниц: мускулистая молодая женщина с округлыми щеками и коротко стриженными волосами да медведь, чья голова выглядывала из-за ее плеча, выглядели такими реалистичными и живыми, что захватывало дух.
Пуэлла обратила к ним свое сознание, и эдикула слегка покачнулась; по одной из декоративных колонн пошла глубокая трещина. Она продолжала и продолжала звать женщину и медведицу (скорее из интереса, чем из сочувствия), но затем вдруг вспомнила, что думала о чем-то