есть кто-то еще».
С бешено колотящимся сердцем я вскакиваю. Кресло продолжает качаться, а я отступаю к кровати, вглядываясь во тьму. Но вижу лишь силуэты мебели и горящие глаза Ганнибала, отражающие лунный свет; он пристально смотрит куда-то в угол. Я ничего не вижу там. Кот издает дикий рык и, крадучись, исчезает в тени.
Стою, приглядываясь и прислушиваясь, целую вечность. Окно заливает лунный свет, он падает на пол, и в этом серебристом сиянии не заметно никакого движения. Кресло перестало качаться. Морской запах испарился.
В комнате больше никого нет. Только я и мой трусливый кот.
Я снова забираюсь в постель, натянув до самого подбородка одеяло, но даже под ним мне зябко, меня начинает трясти. И только когда Ганнибал наконец-то вылезает из-под кровати и ложится рядом, я перестаю дрожать. В том, как кот, пушистый, теплый, мурлычет и прижимается к твоему боку, есть нечто такое, что примиряет с этим миром, – вздохнув, я запускаю пальцы в его мех.
За стеной снова стали возиться мыши.
– Завтра, – бормочу я, – нам придется снять какое-нибудь другое жилье.
3
Возле моих тапок лежат три мышиных трупика.
Все еще вялая с похмелья, я смотрю на жуткие дары, которые Ганнибал оставил мне ночью. Он сидит возле своих приношений, весь раздувшись от гордости, и я вспоминаю замечание здешней управляющей в ответ на фразу о том, что мой кот охотник.
«Ему здесь понравится».
Ну хоть кому-то из нас нравится здесь.
Натянув джинсы и футболку, я отправляюсь вниз за бумажными полотенцами, чтобы все убрать. Даже под несколькими слоями бумаги мышиные тушки кажутся до отвращения мягкими. Ганнибал бросает на меня хмурый взгляд: мол, что, черт возьми, ты творишь с моим подарком? Я заворачиваю мышей, спускаюсь и выхожу за порог. Кот следует за мной.
Утро великолепно. Светит солнце, воздух свеж, а растущий чуть поодаль розовый куст весь в цвету. Я размышляю, стоит ли кинуть мышей в кусты, однако Ганнибал ходит где-то поблизости и наверняка захочет снова завладеть своей добычей, а потому я заворачиваю за угол дома, чтобы выбросить трупики в океан.
Первый же взгляд на море ослепляет меня. Щурясь на солнце, я стою на краю утеса и смотрю вниз – на прибой, на щупальца водорослей, что обхватывают камни внизу. Над головой носятся чайки, а вдалеке проплывает лодка ловца омаров. Этот вид так меня загипнотизировал, что я совсем забыла, зачем вышла на улицу. Я разворачиваю мышиные трупики и швыряю их с утеса. Они падают на камни, и их уносит нахлынувшей волной.
Ганнибал крадется прочь – без сомнения, за новым трофеем.
Мне стало любопытно, куда он держит путь, поэтому я подкладываю смятую бумагу под камень, чтобы не улетела, и спешу следом за котом. Вид у него такой, будто он получил секретное задание: хищник крадется по краю утеса по узкой, словно след булавки, тропке, между мхом и чахлой травой. Почва здесь плохая: в основном гранит, покрытый лишайником.