он грузился, она поставила чайник, сыпнула зелёного чая в кружку и стала ждать, когда вскипит вода. На экране ноутбука появился шуйский Воскресенский собор. Ника нажала на enter, ввела пароль и пошла наливать чай. Дома никого не было. Папа не приезжал, потому что на новой работе ещё не выдавали зарплату, ему просто не на что было приехать из Иванова в Шую. Он пока жил у сестры мамы. А мама же, сказав, что ей надоело возить у себя на шее всю семью, уехала на неопределенный срок к своей маме.
Ника вставила жесткий диск Кир Генича в USB-отверстие ноута и перенесла папку "ВЕВ", о которой говорил Кир Генич, в папку "Шуйковские дела" – с этой папкой Ника намеревалась работать ещё несколько лет. Она хотела изучать историю своего родного города.
– Ну, поехали! – сказала вслух Ника и щелкнула два раза по папке. В папке "ВЕВ" оказалось ещё множество других папок под номерами. Ника пролистала до самого конца и открыла папку "1893". Внутри оказалось ещё 24 папки.
– Ну так нечестно, тут явно перебор с папками, – пробубнила Ника, отхлебывая чай.
Внутри этих папок были фотографии всех выпусков газеты Владимирские епархиальные ведомости за 1893 год.
– Ну что, Рыжик, посмотрим, о чем писали сто лет назад? – задала Ника вопрос коту, сидевшему рядом с ней.
Ника взяла заточенный карандаш, чистый лист бумаги и нажала на папку под номером 1…
– Как-то невесело. Такое чувство, что с франками было куда интереснее, с их бунтами в монастырях, заговорами между королевскими домами и чудесами, – спустя несколько часов чтения сказал Ника спящему коту. Чтение газеты нагнало на Нику такую тоску, что она уже пожалела, что решила заняться краеведением.
Маленькие серебряные часы на цепочке, подаренные Верой на Рождество, уже показывали без десять пять утра. Нике показалось, что начало светать.
«Сентябрь же, что-то рано светает», – подумала Ника и заснула.
Глава 4. Сон
– Говорил я тебе, не ведись на внешность.
– Ты кто? – спросила Ника старца в епископской митре и облачении. Его внешность вполне вселяла доверие. Особенно лучистые глаза. Но чувствовалась исходившая от него властность. Было понятно, что он привык управлять.
– Как кто? Столько месяцев вместе, а ты меня все еще не узнаешь? Может мне еще спросить какого цвета моя книга? – тут он посмотрел на Нику очень лукаво. – Неблагодарная девчонка! Запереть тебя в притворе надо, чтоб пообразумилась. Говорил я тебе, и благоразумным муж бывает, и благородным, и благовидным, а внутри чернота.
«И когда это он мне успел такое сказать?» – думала Ника.
– Стоп! Епископ Григорий, это вы, что ли? – уже вслух спросила старца девушка. – Григорий Турский? Тот самый, из книжки? Точнее, автор книжки?
Дедушка с укоризной покачал головой.
– А почему я вас понимаю, вы же, вроде как, на латинском говорили… А у меня по латинскому четверка на первом курсе была, и то я уже ни слова не помню.
– С логикой у тебя кажется тоже туго, – заметил степенный старец. – Я же в твоём сне. – Продолжил автор "Истории франков", – А здесь язык значения не имеет. Здесь понимание между собеседниками происходит на