понемногу расступились. Впереди долина расширялась, вспучивалась холмом. Сигурд вбежал на взгорок, остановился и глянул назад. Антара была непривычно мала. Край Шедара слева от нее походил на ступени. Справа от Антары темнели незнакомые горы.
– Слезай, – сказал он. – Смотри-ка.
– Не вижу ничего, только контуры, – призналась Руна.
– Горы… вишь, какие низкие, – с удивлением сказал Сигурд.
– Издали, – согласилась Руна.
Она вздохнула и устало опустилась на землю.
– Нет. Идем дальше.
– Рана, – прошептала она. – Все горит. Нужна перевязка… Только здесь я точно не найду ничего. Прошу тебя.
Он присел на корточки рядом с ней, заглянул в лицо: оно вытянулось, рот казался темным и слишком большим.
Сигурд потер шею. Странно без ошейника, непривычно. Он повертел головой, просунул руки себе под крышку, стащил вязаную шапку, вытер вспотевшее от бега лицо.
– Слышь? Ладно. Привал.
Руна что-то промычала в ответ.
4
Наутро ей стало еще паршивее. Она сидела, привалившись к стволу дерева, и ее всю трясло.
– Оставишь меня здесь? – слабым голосом спросила Руна.
– Не знаю, – буркнул Сигурд.
Перед сном он чувствовал внутри непонятную пустоту; пробудившись же, ощутил раздражение.
Походил, насобирав веток, сложил шалаш. Стенки вышли провислыми, зато почти не пропускали свет, а это важно: после вчерашнего солнечного дня в глазах пекло, словно на них соли насыпали. В убежище, где обитала община, осталось две пары солнцезащитных очков. Там было еще немало полезных штуковин, которые могли бы пригодиться, и теперь Сигурд жалел о них.
Заяц оказался что надо – жирный, мясной. Свежуя его, Сигурд старался не испортить шкурку. Из нее он смастерил своеобразный бурдюк. Затем помотался по округе, отыскал родник, напился и набрал воды. На обратном пути надергал пахучих трав для мяса.
Когда вернулся, Руна спала. Дышала она часто и неглубоко. Сигурд сел рядом.
Албианка лежала в такой позе, в какой он ее оставил – полусидя: главное, что крышка не сползла. Сигурд попробовал пристроить мешок с водой, но вода начала растекаться. Он снял с пояса веревку, завязал мешок и подвесил его внутри шалаша, затем снова повернулся к албианке.
«Вон оно как, – думал он. – Железяки-то – поганцы… да ежели бы не они, бигемы и албы уж давно бы из нор повылазили. И что? Как пить дать уже все друг друга перебили бы – вот что».
Конечно, у него не было сомненья, что на самом деле бигемы албам задали бы перцу, хотя и албам надо отдать должное – хитры, как лисы, и совладать с ними было бы не так-то просто. Впрочем, могло бы и перемирие случиться, ведь как-то же удалось обеим расам договориться в тех смешанных общинах, что за морем.
Левая рука Руны лежала вдоль туловища, правая на груди. На месте раны темнело пятно. На ремне также были пятна засохшей крови. Толстая, мягкая туника плотно облегала низ живота, бедра, образуя между ними ровную ложбинку. Сигурду отчего-то захотелось провести по дну этой ложбинки