зале регистрации браков, Татьяна чмокнула в щёку подошедшего навстречу ей мужчину в мятом клетчатом пиджаке, с причёской «полубокс», с рыжей щёточкой усов на лошадиной физиономии кирпичного колера. Татьянин жених заглянул в её сумочку, ощерился малосимпатичной улыбкой, после чего подхватил Татьяну под руку и они быстро пошли в ногу по песчаной дорожке скверика.
– Да уж, – сказала своё слово Вероника Фёдоровна. – Как была дурой, так дура и осталась.
– А мы губы раскатали: свадьба, свадьба… – Света, усмехнувшись, развела руками. – А всё-таки мне её жалко. Чисто по-женски жалко.
В скверике на ветках тощих чёрных деревьев лопались почки, и на белый свет проклёвывались дождавшиеся новой весны наивно-удивлённые листочки зелёного цвета надежды.
Квадратность мира, или пожарная лестница
1.
С психикой творилось что-то ненормальное. Во-первых, преследовал запах грязных солдатских портянок. Во-вторых, всё вокруг раздражало.
И раньше у Радькина случалось плохое настроение. Бывали депрессии, меланхолии, как и у всех нормальных людей, на почве нарушения пищеварения или не комфортной погоды. Но сейчас, в последнюю неделю, преследовало ощущение какой-то надвигающейся катастрофы, ощущение притаившегося за спиной ужаса.
Радькин глотал седуксены и нозепамы, пил отвар пустырника и просто пил… для эмоционального расслабления. Расслабление приходило – но ненадолго, а потом делалось ещё хуже: хотелось, как таракану, забиться в щелку или, как трусливому щенку, спрятаться под диван. Радькин об этих своих ощущениях никому не рассказывал, потому что был уверен, что выразить творящееся у него на душе просто не хватит красноречия. Никак не объяснишь, и никто не поймёт.
Или отвернутся, не дослушав, или дадут равнодушный совет, вроде: займись бегом по утрам – всё как рукой снимет. Вот если стать посреди коридора в своей конторе да заорать благим матом: «Ой, господи, как мне плохо!» – тогда, может и поймут. Вернее, не поймут – а сделают конкретное предположение – и вызовут психбригаду.
Раньше он сдерживался, но сегодня почувствовал, что уже не сможет сдерживаться. Он уже не мог уговорить себя тем, как он будет выглядеть в глазах окружающих. Это стало для него глубоко безразлично. Окружающий мир колебался вокруг серым туманом и вонял противным запахом грязных солдатских портянок.
2.
Утром, собираясь на работу в своё офисное болото, Радькин и почувствовал критический надлом в организме. Когда чистил зубы в ванной, от ожесточения к чему-то непонятному, аж согнул ручку зубной щётки. Когда посмотрел из окна кухни на городской пейзаж снаружи, все здания приобрели резко-контрастный абрис, точно зрение подскочило на все сто десять процентов. Жена, наливая чай, обыденно напомнила, что за квартиру хозяйке не плачено уже два месяца. По телевизору радостно сообщали, что «ещё чуть-чуть – и всё будет хорошо». По радио на кухне одновременно сказали, что «уже всё – и мир на грани катастрофы».
Жена уже собралась на работу и бурчала в прихожей