было некому. Теща умерла, Олюшка уехала, даже младший сын Мишка женился и наведывался домой очень редко.
Как-то раз Мишке с женой пришлось по делам приехать на несколько дней к родителям. Они ждали консультации врача в областной больнице, и жена Наташка стонала и ругалась, не пренебрегая крепким словцом, пытаясь навести порядок, потому что негоже малышу, который только начинает ползать, жить в «такой антисанитарии». Мишка мать в обиду не давал, объяснял ее упадок нынешним нездоровьем. Наташа, женщина крепкая и работящая, дом за неделю привела в более или менее божеский вид. Галюня, позабавившись с внуком, в первый же вечер крепко закрыла дверь своей комнаты, повязала платок на больную голову – уж очень шумным и энергичным оказался малыш.
Своих детей в таком возрасте она не то, что не помнила: всем занималась покойная мама. Она, когда-то давно решив, что у Галюни впереди большое и светлое будущее, не позволяла ей отвлекаться на мелочи жизни. Бытом и внуками заведовала она, а потом это почетное знамя перешло в надежные руки Ивана. Галечка в детстве немного рисовала, недолго играла на скрипочке, и мама, женщина из простой семьи, верила, что жизнь у такой талантливой дочери будет интересной, если не сказать необыкновенной. Ничего не понимая ни в музыке, ни в искусстве, они умилялась дочкиным успехам и с удовольствием слушала ее скрипичное пиликанье, подносила обед и завтрак точно в срок, прямо на рабочий стол Галочки. Убирать никогда не просила, бельишко дочкино стирала всегда отдельно от всего остального и до замужества, и после. Внучат бабушка обожала, души в них не чаяла и умерла, дождавшись правнуков, как праведница во сне. Никого не побеспокоив, с улыбкой на лице, с чистым и светлым взором.
Пришедшего с работы Ивана Петровича, если гостил сын с женой, снаряжали на прогулку с внуком. В чистом доме снова, будто при теще, пахло блинами и борщом. Наташкина мать была родом с Украины, и борщ являлся их коронным блюдом. Его подавали с чесночком, сметанкой и с бородинским хлебом. Дед Иван с радостью нагуливал аппетит, радуясь, что по возвращению домой его будет ждать вкусный ужин, детский смех и оживший дом.
Мишка после ужина звонил сеструхе:
– Прикинь, Оль, мама совсем того. На отца все взвалила. Дом как помойная яма. В моей комнате лежат вещи, будто я вчера вышел из дома, а не два года назад.
– Что делать, братишка? Пока жива была бабушка, все держалось на ней.
– Слушай, а что она делает весь день, пока отец на работе?
– Не знаю, Мишунь. Читает, наверное, телевизор смотрит. Она, когда трубку берет, вроде адекватная.
– Какой там! Натаха просила ее во дворе с мелким погулять, пока она генералила. Так мать – ни в какую. Боюсь, говорит, потеряюсь.
– Слушай, Миш, ей же шестидесяти нет, а ведет себя как старуха. Бабушка в восемьдесят еще пироги пекла.
– Может, к врачу ее надо? Ты бы приезжала к ним почаще.
– Я стараюсь, но три часа езды в один конец. Сам понимаешь, особо не наездишься. У меня работа, у сына школа.
– Да