роскошного пальто. Каррас считал объяснения Шраймарка излишними, поскольку прекрасно сознавал, что к чему, поэтому он списал эти слова на профессиональную дипломатичность и крайнюю изворотливость собеседника.
– Вы правы Шраймарк, осторожность для нас сейчас превыше всего, было бы обидно совершить неверный шаг, когда до назначения осталось всего лишь несколько дней, – учтиво согласился Каррас, он даже сумел придать своему грассированию более мягкое звучание – зато потом мы сполна отыграемся, благо все наши планы уже одобрены на самом верху. – Каррас уверенно стукнул пальцами по подлокотнику.
– Я рад, что вы разделяете мои опасения и ведёте себя предусмотрительно – Шраймарк улыбнулся. На этом с формальностями было покончено, и он приступил к основной цели их встречи.
– Признаться, Каррас, я был немного удивлён, когда узнал, что вы собираетесь немедленно после назначения выходить на дебаты. На мой взгляд, такая поспешность кажется рискованной, ведь вы же не имеете необходимого опыты публичных прений.
Его проницательные глаза в обрамлении седых кудрей тревожно скользнули по Каррасу. Шраймарк как обычно старался вести себя предельно корректно, чтобы не дать даже малейшего повода подумать, будто он сомневается в верности принятого Каррасом решения. Он дотронулся до своих кудрей и добавил ещё более осторожно:
– Хотя я понимаю, что это решение было согласовано с мэром, да и единодушное благословение трестов также получено. Но всё же, Каррас, вы действительно чувствуете в себе уверенность, чтобы выйти перед всем городом с настолько, я не побоюсь этого слова, революционными предложениями? Только упаси вас Бог, подумать, будто я собираюсь вас отговаривать или тем более пугать. У меня и мыслей таких не было. Просто, поймите и меня, это вовсе не пустяковый вопрос, и для того, чтобы помочь вам, мне необходимо окончательно удостовериться в вашей решимости перекроить городские законы.
Каррас смотрел на его свисающие, безжизненные лохмы которые плавно покачивались в такт движения автомобиля, на уже немолодое с большими как у леща губами лицо, на тугие тёмно-жёлтые, словно залитые воском мешки под глазами и думал о том, сколько человек и компаний в Берколадо вдребезги разбилось после столкновения с этой сутуловатой фигурой. Шраймарк был олицетворением истового и верного служения, которое было подчиненно единственному и неизменному на протяжении уже долгих лет хозяину, чьё имя – большой капитал. Двигала ли им жажда личного обогащения, стремление к неограниченной власти или что-то другое, известное лишь ему самому, Каррас доподлинно не знал, но чувствовал с этим пожилым человеком определённое родство душ. Шраймарк являлся рупором, всегдашним выразителем интересов трестов, именно через него городские бонзы транслировали свою позицию на весь Берколадо, и с помощью него же они топтали и смешивали с грязью, а иногда и полностью уничтожали тех, кто посмел встать на их пути. В распоряжении