любопытно узнать, хоть чуть-чуть посмотреть … Однако я понимал, что вряд ли имел на это право! Конечно, я мог бы давать тебе советы, всё-таки я прожил длинную жизнь. Не знаю, как ты отнесёшься, к тому, что я сейчас скажу…
На несколько секунд воцарилась, прерываемая только сопением художника, тишина.
– Я тебе расскажу, ласточка, надеюсь, ты правильно поймёшь.
Лиз видела, что старик колебался, первоначальный запал у него прошёл и теперь он мялся в нерешительности. Наконец, он овладел собой:
– В общем, я немного шпионил за тобой!
– Шпионили за мной! – Лиз пронзила его взглядом.
На его шеи под складками кожи судорожно двигался кадык, вызывая нервную рябь на всей нижней части лица.
– Но зачем? Шикрам? Вы могли просто спросить у меня то, что вас интересует! Или вы думаете, что девушка, которая не стыдиться обнажаться перед вами и вашим слугой примется скрытничать? И как это вам удавалось, ведь вы же почти не выходите из дома?
– Лиз, ласточка, мне понятно твоё негодование ….
Тут он отвернулся и сильно закашлялся, когда приступ прошёл, его глаза сузились до маленьких щёлочек и были краснее, чем обычно.
– Проклятый свет – прокряхтел он. – Лиз давай пройдём в комнаты, и я всё спокойно тебе объясню.
Девушка, тряхнув волосами, властно вскинула голову:
– У меня мало времени на пустопорожнюю болтовню. Я же вам говорила, что сегодня вечером у меня мероприятие, поэтому предпочту услышать всё здесь. – Она говорила нарочито холодно и отстранённо, понимая, что старик чувствует за собой вину, ей хотелось ранить беднягу своим равнодушием, кроме того, она хорошо помнила его неосторожное замечание по поводу её безупречной фигуры. Лиз считала, что вполне имела право в подобной ситуации на известную грубость. Шикрам с трудом выдержал удар, было видно, как ему больно слышать резкие суждения своей любимицы – он обиженно задвигал отвисшими губами. Глаза Лиз стали почти чёрными, и она удовлетворённо любовалась своей маленькой победой. Шикрам горько улыбнулся, он снова взял её за руку:
– Хорошо Лизи, я постараюсь не задерживать тебя – тихонько вымолвил старик.
– Вначале мне просто хотелось узнать о тебе какие-нибудь факты. Ты спрашиваешь, отчего я не полюбопытствовал у тебя? Но то, что человек говорит о себе сам и то, каким его видят со стороны – здорово отличается, а мне всегда нужно видеть картину с разных ракурсов, чтобы рассмотреть все детали. Все мы любим приврать о себе, а где то умолчать. Иногда человек может являться в высшей мере любопытным экземпляром, яркой личностью, но совершенно не умеет себя представить, либо стесняется заявить о себе как следует из скромности или от нежелания привлекать чужого внимания. А бывает наоборот, когда за пёстрой оболочкой скрывается куча грязного тряпья. И, к сожалению, второе встречается куда чаще. Я же стараюсь тщательно выбирать тех, кого близко подпускаю к себе. Знаешь ли Лизи, ласточка, в старости это становиться просто необходимым. Я непростительно много ошибался в людях и некоторые ошибки поразительно долго