каждым домом скрывалась будоражащая воображение тайна, и стоило только подумать об этом, как по телу разливалась волнительная дрожь от предвкушения её разгадки. И хотя теперь для Лиз город больше не являлся кладезем загадок и секретов, а многие тайны о которых она узнала вовсе не были прекрасны, а вызывали лишь гадливость и омерзение, Верхняя площадь не утратила своего очарования, а по мере её взросления, добавила к своим пейзажным достоинством налёт романтического флёра.
Внизу весь город постепенно покрывался плотной сетью огней, которая разрезала его на части и оставляла темноте всё меньше места. Сюда не долетал привычный городской шум, лишь ветер изредка приносил плохо различимые обрывки звуков, как будто под ними кроме разноцветных огней больше ничего не было. Лиз думала о том, что, так же как сейчас, она стояла здесь десять лет назад и была, точь в точь такая же ночь и такой же разноцветный, сверкающий город внизу, и так же не доносилось ни звука. И что через десять лет будет тоже самое, такой же искрящийся город и обрывки звуков доносимые ветром. Сумеет ли она вновь так остро и явно ощутить этот момент, настоль реалистично, что можно коснуться рукой, осязать его форму и структуру и навсегда сохранить в памяти эти ощущения. Она решила облечь свои мысли в слова, Ард ответил не сразу, в темноте его силуэт был едва различим, и голос казался глуше обычного:
– Лиз, я думаю, что по настоящему, течение жизни мы чувствуем как раз когда приходит осознание уникальности каждого момента, ведь, проживая день, мы редко задумываемся о природе наших ощущений, мы живём, не концентрируясь на незначительных эмоциях, нам не интересны промежуточные этапы, людей волнует лишь конечная цель любого замысла, потому так скоротечно время – в своём сознании мы не фиксируем его ход. Для человека оно проявляется только в определённых точках, когда задача выполнена. Это как звонок будильника, который слышат все, но никто не следит за движением секундной стрелки.
– И чем больше масштаб задачи, тем дольше мы к ней идём, меняя отведённое нам время на приближение к заветной цели. Откусывая тем самым часть собственной жизни ради осуществления задуманного! Грустная перспектива Арди, ты не находишь?
– Что поделаешь Лиз. В любом случае твоё время истечёт, вопрос в том, как оно будет использовано. Если человек чувствует, что не попусту его транжирит, то здесь присутствует хотя бы какой-то смысл. Разве нет?
– Но если ты не чувствуешь саму ЖИЗНЬ, её запах, цвет и вкус, в чём смысл Арди? Что ты ощутишь, когда посмотришь назад? Если в памяти не отыщется моментов, о которых ты говоришь? – темнота уже полностью поглотила их, трудно различимыми стали даже контуры тел.
– Лиз, не все являются рабами чувственного восприятия, поверь, большинство живёт, получая наслаждение от удовлетворения самых естественных потребностей. И это тоже своего рода ощущение жизни, только на ином уровне её понимания. Возможно, именно оно является наиболее здоровым и гармоничным, ибо несёт наименьшее число противоречий с окружающим миром, оно как бы вытекает из самой природы