всем этом, ты готова глотку порвать любому, кто по – твоему мнению несправедлив к слабому.
– Если ты имеешь в виду животных, то их я люблю с детства. Они действительно, слабее нас, поэтому нуждаются в защите. А те, кто издевается над ними… Я готова руками выцарапать им глаза, – по голосу чувствовалось, что она волнуется.
Подобные темы вызывали бурю негодования и чувство протеста, которые она сдерживать не умела. Она не хотела принимать такую действительность, когда подросток толкает в очереди старушку, живодёр подвешивает за хвост котенка, здоровый бугай не уступает место в транспорте беременной женщине…
– Это касается не только животных, но и людей. Ты сама, полуголодная, приняла меня и накормила. Поделилась со мной последним в тот вечер, и в остальные вечера ты кормила меня.
– Разве ты поступила бы иначе?
– Сейчас нет, потому что ты научила меня добру. А тогда, тогда я вела себя как дикарка, наверное, и внимания бы не обратила, что рядом со мной голодает человек.
– Нет. Ты вела себя, не как дикарка, а как загнанный в угол волчонок. Но, в тепле оттаивают все, даже дикий зверь.
Анна подошла к кровати подруги и бросилась к ней в объятия. Она знала, что её не оттолкнут, не заругают и, не отвергнут. Ашната утерла слёзы подруги и погладила её по голове. Поцеловав её в лоб, она перекрестила подругу и пожелала доброй ночи.
От приглушенного звука будильника, он быстро пробудился, по инерции встал и открыл шторы. Впуская теплые рассветные лучи, он стоял у открытого окна. Он стоял, улыбаясь бегающей по саду собаке. Грете нравилось сбивать с травы капельки росы. Носясь у пруда с мокрой, от влажной травы, носом, она могла громко лаять от удовольствия, разбудив всех вокруг. Никто на это не злился. Любимице хозяина разрешалось все. Он баловал её, как ребенка. Это было понятно. Как никто другой, она дарила ему свою любовь. Не потому, что он богат, и не за то, что он влиятельный политик. Она любила его руки, улыбку и тепло. Какая разница? Разве тепло банкира не так же греет, как тепло учителя или каменщика?
– Доброе утро, Александр! Ваш зелёный чай, – Мадлен подала овсяную кашу, несколько тостов и кленовый сироп.
– Ну вот. Наконец ты не называешь меня господином. Доброе утро!
– Ваш чемодан уже в машине. Госпожа распорядилась, чтобы я с вечера уложила Ваши вещи, – она запнулась.
– Спасибо. Принеси, пожалуйста, несколько долек лимона.
– Простите, я забыла, – обычно Мадлен никогда ничего не забывала подавать к столу. Она старалась скрыть своё расстройство. Её мысли были сейчас не в этом доме, а где-то очень далеко.
– Мадлен, что-то произошло?
– Все хорошо, спасибо.
– У тебя расстроенный вид, в словах путаешься, забыла подать лимон. И чего никогда не случалось – приготовила соленую кашу. Из этого, могу сделать вывод – ты огорчена, – он говорил тихо и спокойно. Не было такого, чтобы он хотя бы раз повысил голос на прислугу.
– Мой брат… Его сбила машина, – в слезах начала рассказывать экономка.
– Сядь, – он встал, отодвинув