жены сопровождали до кровати, чтоб не потерялись в длинном коридоре и свернули в нужную сторону. Николай еще пытался засунуть руку в детскую кроватку с веревочной сеткой, чтоб поцеловать дочку.
– Тише – тише, Коля, не туда! Идем прямо. Не буди Киру. Пусть спит, а то потом разыграется – не уложишь.
После одного такого вечернего разговора Толя заблудился среди окон и штор, зашел за трюмо, стоящее наискосок в углу, наверное, перепутал с туалетом, зачем-то подергал штору, сорвал несколько крабиков, удерживающих ткань, и, успокоенный, лег в постель к стенке. С краю всегда спала Клара – она ночью подходила к ребенку и раньше вставала, готовила мужу завтрак.
Он почти не видел дочь, каждый раз она казалась ему значительно подросшей. Но в воскресенье и праздники он всегда гулял с ней по городу, в парке, катал ее на коляске, давая Кларе возможность сделать уборку, отдохнуть или принять душ. Позже, лет с двух, водил дочку на мультфильмы в Клуб Молодежи – очень большой, зеленый, деревянный, с резными наличниками и крыльцом, он походил на большой сказочный терем. С наступлением весны возил ее с собой на тренировки по легкой атлетике. Ко Дню Победы в городе проводили легкоатлетический кросс. Бежать должны были все, у кого есть ноги. Она сидела в коляске и радостно хлопала, когда папа бежал стометровку.
– Смотри, дочь, как папа сейчас быстро побежит! –и летел, действительно, быстро, чтоб дочь не успела заплакать.
Игрушками и нарядами Николай ее никогда не баловал. Ни особой нежностью, ни сюрпризами. Был с дочкой сдержанным. Гуляя, вел себя несколько отстраненно, не знал, как выразить нежность к малышке. Не умел покупать ничего детского, считал, что это обязанность жены – смотреть, чтоб у ребенка все имелось. У самого желания сделать подарок не было. Тем более, считал он, дед с бабушкой и так часто ее балуют. Тесть обожал внучку, именно от него она получила мужскую заботу и любовь. Юрию Алексеевичу было понятно, как любить девочек, как заботиться о них, о чем говорить с ними. Ему это было привычно – вырастил двух дочерей. Не так давно из командировки он привез Кире немецкую куклу. Клара назвала ее русским именем Марина. Эта кукла останется жить у Клары до последнего ее дня, еще лет пятьдесят пять. Маринка была пухленькая маленькая девочка, даже не кукла, а ребеночек с живыми детскими голубыми глазами, в которых сияли радужные прожилки. Щечки-яблочки были пухленькие, словно она всегда улыбалась, а на подбородке небольшая ямочка. Белые кудрявые волосы, мягкий круглый носик, пухлые розовые перламутровые губки – все хотелось рассматривать, гладить, целовать, что Кирочка и делала, как только возвращалась из детского сада. Одета она была очень элегантно: шелковое салатовое платье в тонкую белую полоску, отрезное выше груди, белые шелковые завязки под грудью завязывались в изящный бант. На пухлых ножках белые носочки и кожаные туфли с кнопкой и на широком плоском каблучке. На коленках тоже ямочки, как бывает у хорошо упитанных детей. Всех входящих в дом Кира встречала с Маринкой – самой близкой