тут-то его снова поймали и послали в Архангельск. Это он рассказывал, потому что последний побег удачный был, добрался дедушко до родной деревни. Пришел: волоса черные, борода русая клочками, одежда порвана, тощий, грязный. Мы его и не узнали, и не поняли сразу-то почему бабушка-то заплакала.
У нас только дедушку угоняли, бабушку-то и детей их не трогали. А еще, он до этого сбегал и его ловили, так один раз попал он в тюрьму с мамой нашей. Зина к ним бегала, тюрьма была деревянная двухэтажная, на первом этаже женщины, на втором мужчины. А потом маму перевели куда-то за Лотырь. В лесу она сколько-то просидела и отпустили ее. А дедушку-то опять в Архангельск послали. Умер он дома от дизентерии, не могли мы врача-то позвать, дедушка-то беглый был.
А с мамой вот какой случай вышел: пошла я и старшая сестра Галя в сарай, а он у нас на улице был, прямо у стены, и я сказала: «Вот хорошо, если бы мама сейчас пришла» и тут она выходит из-за угла. То-то, радости было! Мама моя 2 года отсидела. Домой-то вернулась, в бане жить стала.
«Нас сразу разорили»
Иванова Пелагея Ивановна, 1907 г., дер. Погешур.
А мы-то все сами, свекор у меня очень сильно работал, все в лесу работал. Помер, наверное, с голоду. Переживал, наверное, когда разорили. А свекровь после разора долго еще жила. Про дедушку его с бабушкой и говорить не хочу, всю жизнь за их богатство мучаюсь. Никто не мучается: сыновья вот оба умерли, дочь тоже. Я одна живу и мучаюсь. Дедушка все вот так ходил (прогуливается по комнате, чинно переваливаясь, заложа руки за спину – В.Б.), когда разоряли, говорил: «Пусть везут, ни слова не говорите? Все сдал по-хорошему, теперь «там» по-хорошему живет, а я за их грехи мучаюсь.
Из-за этого ихнего дома нас и раскулачили. Больно я помню, в каком это году было, тогда мы и не разбирали, какой день, число, да год еще … Наш ведь дом сразу было видно, вот нас сразу и разорили. Все унесли: подушки, матрасы … Мне отчим купил сундук – замуж выходить – он потом стоял в чулане с моими одежами, его тоже унесли. Он его в другой деревне заказывал, больное хорошие там один мужик делал, так вот и этот сундук из дома прямо увезли. Все мои платья, всю одежду увезли.
Вот и вышла замуж за богатого: пришли с мужиком в город жить с одной сумкой, все богатство. Вот так. Олю (дочь) пока в деревне оставили, вот они с бабушкой ходили побираться по деревням. Бабушка-то была слепая, Оля ее и водила. Давали кто, кто и не давал. Кто картошку даст, кто корку хлеба, кто и плевался на них, говорили: разорили, значит, кулаки были, сами виноваты. Так вот разорили «богатых». Я вот и мучаюсь за свое богатство. Все богатство – это земли много имели.
Всяки люди были – богатые и бедные. Большая была деревня, ну, может, домов 100. И дома тоже разные были: у богатых – богатые, у бедных – бедные. Зато жили хорошо: как праздник – все гуляли, в соседние деревни ездили. Как праздник – никто не работает всю неделю. Хоть лето, хоть зима – всей деревней пируем.
Глава 4. Колхозная держава
«Трудодни были пустые»
Просвирякова