когда годы трудов полетели под откос, нужно было чем-то заглушить этот зуд внутри, и единственное место, где можно было получить помощь, – бар на соседней улице. Джеймс точно не помнил его названия, так как никогда в нем не был, но замыленная картинка в воображении подсказывала, что бар называется «ГрутБерг». «Глупое название, даже тупейшее. Но выбирать не приходится. Пойдем наклюкаемся!»
Дорога заняла от силы минут двадцать. Джеймс топал неторопливо. Улица практически пустовала. Двое подростков с гулким гоготанием пялились на плакат, где дама с выпирающей через блузку грудью держала парфюм. Через дорогу полноватая женщина в свободном платье вела за ручку маленькую девочку, которая уплетала мороженое и при этом что-то тараторила. Мимо проехала всего пара машин – одна на север, другая на юг.
Проходя мимо пекарни, Джеймс увидел, как мужчина в длинном фартуке и со здоровенными, как у Геркулеса, ручищами месил тесто. Запах вокруг витал потрясающий, ни в какое сравнение со вчерашней выпечкой жены. Куда там вчерашним булкам из покупного теста, ведь здесь все сделано вручную. С любовью или нет – это дело десятое. Главное, что сделано, а не куплено.
Преодолев сквозь сухой июльский воздух несколько футов, Джеймс оказался на месте. Ему было крайне интересно, как все-таки назывался этот бар. Название вызвало у него усмешку. «ГрейтБир». Более топорного названия и не сыскать, а ведь живут они в месте, где с фантазией у людей все в порядке. Сейчас и «ГрутБерг» показалось Джеймсу не таким уж плохим названием.
Джеймс вошел в бар и сразу поразился этому месту. Вонь стояла страшная. Как будто несколько человек от души насрали в штаны и приправили содержимое застоявшейся мочой и долькой удушающего винного перегара. За столиками сидели три обрюзгших толстяка, по лицам которых сразу можно было определить, что они тут не впервые. Бармен что-то записывал в блокнот, глядя на чеки, которые лежали на барной стойке. Он стоял в облаке света старых и вульгарных ламп, висящих над барной стойкой. За его спиной сверкал ряд початых бутылок с выпивкой незнакомых Джеймсу марок. В основном зале царил типичный для подобных заведений в это время приглушенный мрак. Видимо так разгоняли завсегдатаев. «Пора спать, пьянчуги, валите отсюда». Но на тройку боровов, кажется, этот прием слабо действовал.
Джеймс прошел к барной стойке и уселся на не самый удобный стул. Пока бармен продолжал чертить карандашом в блокноте, Джеймс залез в карман брюк и достал две мятые двадцатки. Он совсем не понимал, много это или мало, но сорок долларов он хотел пустить в полный оборот.
Джеймс повернулся и поднял руку:
– Дружище, не поможешь мне тут?
Бармен наконец оторвался от так занимавшего его блокнота и безразлично посмотрел на клиента. Затем свел брови и попытался повнимательнее вглядеться в лицо посетителя. Джеймс понял, что бармен пытался его распознать. «Тщетно, друг, я тут новенький и хочу узнать правила».
Бармен подошел поближе, пока