кожей воды из бурдюка, она вернулась к прерванному занятию, время от времени останавливаясь и приникая ухом к щели.
Тина заторопилась на кухню. За долгие годы девочка отыскала свою дорогу в подвал. Она был значительно длиннее, но на этом пути имелся всего один пост.
Скучавший соратник проводил равнодушным взглядом кухонную замарашку и вернулся к прерванному занятию. Воин вдумчиво и с наслаждением ковырял в носу.
Первым, кто ей попался, оказался овощной повар.
– Где ты шлялась, бездельница? – рявкнул он, занося руку для удара.
– Выполняла приказ старшей посудомойки, – пролепетала Тина.
В затылке загудело. Овощной повар любил и умел отвешивать звонкие подзатыльники.
– Бегом мыть морковь!
– Да, почтенный, – поклонилась девушка.
Руки Тины сами выполняли привычную работу, отмывая большие ярко-красные морковины. А мысли вертелись вокруг таинственного «человека из стены». Кто он и как туда попал? Может быть, это узник, совершающий побег? Но тюремные камеры расположены в другом крыле замка, и Тина не слышала, чтобы кто-то из заключенных сбежал. Несмотря на солидные размеры Канаго-сегу, он, как и любой замок, был замкнутым мирком, где любые новости разносились почти мгновенно.
Сейчас, например, все вокруг только и говорили о побеге воспитанницы Первого всадника. Кое-кто даже утверждал, будто девчонка чуть ли не дочь Самозванца. Раньше Тину мало интересовали такие разговоры. Какое ей дело до того, кто и откуда сбежал? Часто ей самой хотелось вырваться из этих опостылевших стен в большой мир. А иногда, наоборот, девушка радовалась, что у нее есть крыша над головой и кусок хлеба.
После моркови пришлось мыть свеклу и кабачки, потом выносить помои. Только ближе к ужину, когда у слуг появился коротенький перерыв, она попыталась узнать у знакомой кухарки, не случилось ли в замке какого-нибудь происшествия.
Удивленная ее вопросом, та равнодушно пожала плечами и, немного подумав, ответила:
– Слуга Айоро умер в тюрьме.
– Какой слуга? – встрепенулась Тина.
– Старик, который помог бежать девчонке, – пояснила женщина. – Говорят, пыток не выдержал.
– Чего расселись? – прикрикнула старшая кухарка. – Посуду уже несут! Живо за работу!
В кухне началась привычная суета. Тонкий дорогой фарфор разрешалось мыть только старым опытным посудомойкам. Здесь каждая чашка стоила больше, чем жизнь десятка простолюдинов. За порчу любой из них кухарку ждала немедленная и мучительная смерть.
К счастью, Тине пока не доверяли столь ответственной работы. Но и серебряную, и бронзовую посуду приходилось тщательно отмывать с содой. От чего ладони у девушки давно стали большими, а кожа красной и шершавой.
Улучив момент, Тина спрятала за котел большой глиняный кувшин с отбитым горлышком. Обычно его брала одна из кухарок, ее всю ночь мучила страшная жажда.
Поискав знакомый кувшин, она пришла в ярость и потихоньку уволокла оплетенную бутыль из-под вина.
Как и положено, Тина уходила из кухни последней. Давно уже спали все повара, умаявшись за день, ушли, позевывая,