видно будет.
– Что… видно будет? Я сейчас, Оля, не шучу. Между прочим – не в санаторий уезжаю. Ты знаешь, всякое может случиться. Я просто хочу, чтобы ты знала о моем к тебе отношении… Ты за меня пойдешь?
– Перестань, Вадик. Глупости какие…
И все. Примерно через год Ольга вышла замуж за его одноклассника. Она так никогда и не узнала любви человека, лежащего теперь без сознания на поляне далекого украинского леса. Как-то раз, стоя в наряде, он прочел в дембельском альбоме одного из старослужащих стихотворение, возбудившее в душе чувство непреодолимой тоски по Ольге. Возбудившее – и тут же охладившее к ней навсегда:
«Ладно, солдат – ничего, что война,
Главное – жив. Сочтешься.
Плюнь на неё – ну, не знала жена,
Что не убьют, вернешься.
Слезы для старых, а ты молодой:
Всё еще будет, будет.
Ты в лазарете, а значит – живой.
Кто же за жизнь осудит?
И не смотри, что глаза отвожу,
Сам поначалу злился:
Что твоей маме потом расскажу –
Сын недозастрелился?…
Врач что-то врет, о здоровье твердит –
Ты этот бред не слушай:
Ранен без боя – почти что убит,
Если стрелялся в душу…»
Представив себя лежащим на больничной койке после самострела, Вадим дал себе слово не написать Ольге больше не единого письма. «Да и хрен с ней» – много раз повторял потом про себя Ковалев…
– Что случилось, Ковалев? Кто стрелял?
Темно-зеленая косынка была завязана на худой шее командира. Над косынкой тряслась озабоченная голова Бедного, то и дело сплевывавшая в сторону. Недели две назад он бросил курить и вместо этого стал плеваться, как сумасшедший. Острые на язык матросы тут же пошло окрестили его «Концом». Прозвище настолько всем понравилось, что очень быстро было принято на вооружение даже служившими с Бедным офицерами.
– Кто ранил, боец? Ты меня слышишь?
– Да…так точно, слышу. Никто.
– Откуда дырка в спине, твою мать?
– Это гвоздем…Я упал в доме.
– Был там кто-нибудь?
– Никак нет, пусто там. Я побежал по полю, потом снова упал…. Наверное.
– Мудак!
– Виноват, товарищ старший лейтенант.
Спину приятно обнимала тугая повязка. Шурик, он же Саша Корин, сочувствующе подвинул к Вадиму разогретую банку тушенки и пачку галет. Ни хлеба, ни шоколада ему почему-то не предложили. Конец разрешил группе отдых на полтора часа:
– Всем отдыхать. Ковалев – бдить. Толмачев и Воробей! Раскидать Ковалевский рюкзак на двоих, потом отдых. Действуйте. Корин!
– Я!
– Ты видел в доме окровавленный гвоздь?
– Никак нет, товарищ старший лейтенант,… то есть да.… Где?
– В доме, Корин. Ты глухой?
– Никак нет – зрячий.
– Глухой, Корин – это значит с бананами в ушах, а не в глазах. Ты в доме видел гвоздь,