отрезал он, – если прокуратура разрешит свидание, я вам не воспрепятствую, но пока придется подождать, – он развел руками.
Саша не сомневался, что Левин навешал милиции лапши на уши. У Фокусника был хорошо подвешен язык. Майор все же очертил, как он выразился, основные вехи дела. Левин появился на посту автоинспекторов с окровавленной монтировкой. Саше все происходящее казалось театром абсурда.
– Нет, – он поправил себя, – слезливой драмой. Фокусник толкнул провинциалам роман, как говорят на зоне, а они всему поверили, – Фокусник якобы находился в связи с покойной, как ее назвал начальник горотдела, гражданкой Штейнман.
– Они познакомились в Ленинграде, – майор раскрыл папку, – однако, выйдя замуж, гражданка Штейнман прервала их отношения, – милиционер неожиданно покраснел, – овдовев и переехав в столицу, она возобновила связь с гражданином Левиным, но в последнее время охладела к нему. Гражданин Левин подозревал, что убитая ему изменяет, – Фокусник и покойная Пикассо приехали в Крекшино на попутке.
– Которую теперь не найти, – Саша боролся с бессильной злостью, – он врет, как дышит. В Крекшино их привез Адвокат, но до него нам никак не дотянуться…
Квартира в Филях пестрела отпечатками пальцев Циммермана, однако Саша не мог вызвать дипломата на допрос.
– Даже веди я дело, такого бы не случилось, – понял он, – против него нет ни одной улики. Пикассо была в его машине, но записи жучка суд во внимание не примет. О чем я, какой суд? Циммерман завтра улетит из Москвы и поминай, как звали… – майор скучным голосом продолжил:
– Приехав в Крекшино, гражданин Левин и гражданка Штейнман отправились к бывшему барскому дому здешней усадьбы…
Майор помнил рассказы деда, родившегося при царе, как он говорил, Александре Освободителе. Предок майора завел в Троицке извозный промысел.
– Я, мой милый, нашего великого писателя возил, – дед уютно прихлебывал чай, – Лев Николаевич в Крекшино в гости приезжал в девятом году. Твоему отцу о ту пору пять лет исполнилось. Я его с собой на козлы брал, чтобы к делу приучить. Лев Николаевич его и спрашивает: «Ты, Василий, читать умеешь?». Отец твой отвечает, и бойко: «Я только учусь. Я вроде Филипка, тоже в школу хочу». Лев Николаевич ему пообещал азбуку прислать. И прислал, – шелестели пожелтевшие страницы с дореволюционной орфографией, – видишь, здесь написано, – дед приосанился: «Васе Исакову на добрую память от Льва Николаевича Толстого». Дед улыбнулся:
– Мы в здешних местах испокон века живем, милый. Когда Наполеон в Троицкое зашел, мой дедушка в партизаны подался. На Калужской дороге они немало французов пощипали. Вот медали его, – дед рылся в палехской шкатулке, – с войны отечественной. Он крепостным родился, но помещик дал ему вольную за его заслуги перед родиной. Он извозом занялся, а отец твой, видишь, инженером стал, – в тридцать восьмом году отца майора арестовали по подозрению в шпионаже.
– Потому