официально он получил на руки только постановление о взятии его под стражу по обвинению в непредумышленном убийстве, совершенном в состоянии аффекта.
Психиатрическая экспертиза в институте Сербского, куда Павла возили под конвоем, прошла без сучка без задоринки. Ария сообщил ему, что доктора определили у него тяжелую депрессию.
– Я не удивлен, – мрачно сказал Павел, – невозможно жить в этой стране и не страдать от депрессии, – адвокат согласился:
– Очень здравые слова. Имей мы дело с вашим предыдущим так называемым преступлением, я в два счета доказал бы, что факт измены покойной гражданки Штейнман вверг вас в еще более депрессивное состояние, вылившееся в агрессию по отношению к ней, – он пошуршал бумагами.
– Учитывая ее подтвержденную беременность, – Павлу стало горько, – такое поведение еще более объяснимо, – Павел хмуро отозвался:
– Но первое преступление поглощается вторым, более тяжким. Только что они мне собираются пришить? Я не спекулировал мехами и не держал под полом валюту с золотом, – Ария хмыкнул:
– В вашей квартире устроят обыск. Достаточно одной левой зажигалки, Павел Наумович, чтобы вас обвинили в связях с карагандинскими махинаторами…
Поездка в институт Сербского и встречи с адвокатом были единственными развлечениями Павла. Обвиняемым, правда, разрешали пользоваться отличной библиотекой, собранной в Бутырках. В каталоге попадались даже иностранные книги. Павел читал полузабытых довоенных авторов. Тома украшали лиловые штампы, принадлежавшие еще НКВД. Он развлекал завмага и фарцовщиков байками о «Мосфильме» и рассказывал им о заграничных путешествиях.
– На зоне вы не пропадете, Павел Наумович, – уважительно сказал завмаг, – вас поставят заведовать библиотекой, вы все-таки писатель, – Ария приносил ему хорошие сигареты и термосы с кофе. Передав через адвоката записочку смотрящему, Павел узнал, что в Караганду отправили весточку об его аресте.
– Семья поймет, что со мной произошло, – вздохнул он, – бедная Лаура, неизвестно, когда мы увидимся, – Павел надеялся на возвращение в Москву Исаака Бергера.
– Он заберет мой портфель из камеры хранения, – порядки в Бутырках были либеральные, днем разрешалось лежать на нарах, – смотрящий узнает, на какую зону меня отправили, – Павел надеялся, что его не загонят в засекреченное место, – Исаак напишет мне, а остальное дело техники. В синагоге иногда появляются иностранцы, он передаст сведения обо мне на запад, – Павел часто думал о покойной Дануте.
– Она работала на Комитет, – ему стало тоскливо, – не со мной, но работала. Но признайся она во всем, я простил бы ее. И Джошуа простил бы Аллу, только она не успела все ему рассказать, – Павел очнулся от стука зарешеченного окошка.
– Гражданин Левин, – позвал охранник, – на выход, – Павел ожидал, что ему заодно прикажут собрать вещи.
– Нет, вроде милиция пока сопротивляется