в Израиль она ошиблась в датах. Фабрику она сдала под репетиционное, как выразился агент по недвижимости, пространство.
– Потом придется делать ремонт, – она попыталась отвлечься от своих мыслей, – ерунда, у меня все в порядке, – Джеки горестно сказала:
– Бабушка, мама, тетя Рита, но как же мальчики будут без меня? – пока безымянные братья просыпались. Голубоглазый потягивался, темноглазый заинтересованно разглядывал собравшихся вокруг женщин.
– В армию я их не провожу, – мадам Симона скрыла вздох, – мне семьдесят четыре года. Ничего, Рита с Анной увидят их в военной форме, – она сварливо сказала внучке:
– Рожай девчонок, и никакого обрезания не потребуется, – Анна ахнула:
– Мадам Симона, мальчикам всего восемь дней, – братья оказались в сильных руках заведующей столовой.
– Ничего, что восемь, – пробормотала мадам Симона, – я не становлюсь моложе, а мне хочется побаловать и правнучек, – оказавшись на блюде, правнуки притихли.
– И будете жить в стране пшеницы и ячменя, – напевно сказала Рита, – в стране виноградных лоз и смоковниц и гранатовых деревьев, – они принесли и гроздья зеленого винограда, – в стране масличных деревьев и меда…
– Насчет имен вы правильно поступили, – одобрительно сказала мадам Симона, – пусть память об ушедших останется в Израиле, – подхватив блюдо, она поторопила женщин:
– Двинулись, милые, молитва заканчивается, – Хана коснулась руки Джеки.
– Все будет хорошо, не волнуйся. Получается, что бабушка знает имена? – Джеки неожиданно для себя хихикнула:
– От нее было не скрыть. Но мы с Микеле давно решили, как назовем малышей, – будущие Шауль и Гидеон копошились в пеленках.
– Могли ли мы подумать, что так случится, – Джеки вытерла глаза, – Господи, спасибо тебе. Бедная Элишева, – она надела на мальчиков связанные подругой кофточки, – надо ее навестить после обрезания, поддержать ее…
Джеки под руку с Ханой пошла вслед за старшими женщинами к столовой.
За полковником Кардозо еще числилась голая беленая комнатка, принадлежавшая его родителям. В помещении по соседству, где раньше обреталась Фрида, давно сделали ремонт. Там поселились другие члены кибуца, но Иосиф упорно не снимал с двери табличку армянской керамики с витыми буквами: «Семья Судаковых». Третья комната отошла Элишеве.
– То есть ей и Моше, – упрямо подумал полковник, – он обязательно вернется домой и увидит своего сына или дочку, – пока Элишева не оказалась в госпитале, она убирала обе комнаты, но сейчас на сколоченном из крепких досок топчане и расшатанном столе лежала печать запустения. Иосиф надеялся, что когда-нибудь совет кибуца сменит гнев на милость.
– И сюда въедет Фрида, – он прошелся по скрипящим половицам, – вернее, Йони или Эмма, – сестра пока избегала появляться в кибуце. Фрида обещала приехать на хупу рава Горовица и Ханы.
– Получится