свет, оно и лучше будет, значит, незаменимые – есть! А для легенды вообще хорошо: был Чуприянов – была жизнь, а раз помер, значит, и вам всем смерть! Я ж Катюхе своей этот быдляк… не оставлю, быть глиномесом – не ее дело, да и не справится она с комбинатом! Я ей деньгами отсыплю, яйца оставлю, а не курицу, ибо куда же Катюхе моей… столько яиц? – Поймите, Николай Яковлевич, я издавна привык жить за счет товарища Брежнева, Леонида Ильича, или его сменщиков. То есть – государства! Жить за свой счет я, извините, научусь не скоро, потому что у меня дело – к ящику идет!
И всю прибыль я оставлю себе, а не трудовому коллективу, потому что в гробу я видел этот великий трудовой коллектив! Кто они без меня? А никто! Хватит, бл, уже романтики; прибыль я отправлю к друзьям-компаньонам в Австралию, меня там все хорошо знают, потому как я Гайдару совершенно не верю! Да и как ему верить-то? Вы на рожу его посмотрите, как Гайдар подарил нам комбинат, так, пожалуй, и отберет его!
То есть, так… уважаемый Николай Яковлевич, уважаемый наш… академик: я, будьте уверены… лично выгребу из своего производства все, что смогу. Сам (для начала) скуплю его акции, а уж потом, когда на комбинате смертью запахнет, приеду к вам, в Москву, и громко скажу: ей, правительство, гони деньги, нет у меня денег на самосвалы и бетономешалки! Так что думай, правительство, решай: или – спасай мой комбинат деньгами, или Россия у тебя, правительство, без алюминия останется – вот ведь какое греховодье будет, вот ведь к чему дело идет!
Петраков спокойно доедал уху, густо намазав маслом кусок черного хлеба.
– Но если по уму, Иван Михайлович, деньги надо… все-таки… вкладывать в производство, в комбинат… – выдавил он наконец.
Самое важное за бутылкой водки – не поссориться.
– А я не верю Гайдару! Я знаю директоров: у нас Гайдару никто не верит. Он что, месил когда-нибудь глину ногами? Он хоть раз ходил, как мы, к зэкам на запретку? У нас же, считай, концлагерь здесь… на вредных участках такие говнодавы сидят – с пером в боку запросто можно рухнуть… Он на нас с Луны свалился, этот Гайдар, понимаете? И с приватизацией ничего не выйдет, будет сплошное воровство – воровство директоров, вот что я сейчас думаю, даже уверен в этом!
…Никто не заметил, как появился Егорка, – сняв шапку, он мялся в дверях.
Разговор оборвался на полуфразе, чисто по-русски, как-то незаметно. Чуприянов и Петраков молча выпили по рюмке и так же молча закусили – солеными маслятами. Молодец, Россия: никто в мире не додумался отмечать водку солеными грибками, а пиво пить с воблой – никто!
– На самом деле по глинозему… решения, кажется, пока что нет, – сообщил Петраков. – А вот алюминий будет продан.
– Какой алюминий? – насторожился Чуприянов.
– Красноярский алюминиевый завод, уважаемый Иван Михайлович.
– Так он крупнейший в Союзе!
– Потому и продают. Купит, говорят, некто Анатолий Шалунин. Сейчас – учитель физкультуры где-то здесь, в Назарове.
– Сынок чей-то?.. – Чуприянов