о чём угодно.
Её подруга присылала ей приглашения быть у неё, но Елена Николаевна отговаривалась то нездоровьем детей, то какими-то делами. О чём стала бы она говорить с этой окружённой счастливым семейством, довольной жизнью женщиной? Жаловаться уж точно бы не стала. А изображать безпечность не умела.
В конце зимы умер её дорогой дядюшка, единственное родное звено, связующее её с прошлым. Замечательный, светлый, жизнерадостный старик. С его уходом потерялась ещё какая-то доля тепла, а каждая его капля так нужна была ей теперь!
Снова пришла весна, тёплая и тихая. Жизнь возрождалась во всём своём великолепии. Никакие прошедшие холода, никакие потрясения и катаклизмы не могли остановить жизнеутверждающего шествия.
Елена Николаевна сидела возле окна и думала о том, что она, должно быть, так нелепо выглядит на фоне радостного весеннего пробуждения; что она не удалась природе, потому что не умеет радоваться просто так. Ей так нужно было это чудесное природное свойство к возрождению! Но ведь природу согревает солнце, потому она так ликует. А когда солнце остывает, она замерзает тоже. Нет, не отличается она от природы. Её солнце не согревает её, и вот ей холодно и мрачно.
Митя ни разу не задал ни одного вопроса о Неволине. Он всё это время наблюдал за матерью, и где-то в глубине своего детского сердца понял что-то такое, что научило его необходимому молчанию. Он часто приникал к матери, крепко обнимал её и так подолгу сидел с ней, укачивая её, как маленькую. Митя так рано познал науку заботы о своих близких, так охотно и умело заботился о них. Елена Николаевна думала, что в будущем из Мити получится замечате-льный муж, какого желала бы всякая женщина.
Размышления её прервал приход няни. Из окна Елена Николаевна видела, как та опять обменивается какими-то бумагами с почтовым курьером. Глаша как-то заметила об этом: «Можно подумать, что нянька наша вовсе и не нянька, а тайный служащий какого-нибудь департамента!» И правда, что-то такое было на уме у этой странной особы.
Теперь она устремилась прямо к Елене Николаевне и сообщила сладеньким голоском, что барыне пришло письмо из Санкт-Петербурга. Елена Николаевна взяла конверт, поблагодарила няню, отметив про себя, что та могла бы передать письмо через Глашу, но принесла его зачем-то сама. Определённо, странная женщина. Вот и не собирается уходить из комнаты, хотя в её услугах в данный момент не нуждаются. Елена Николаевна повторила слова благодарности, пристально поглядев на няню. Наконец, та удалилась, по обыкновению, недовольно поджав губы.
Прочитав письмо дважды, Елена Николаевна позвала Глашу.
– Представь, Глаша, граф С. – помнишь этого папиного родственника? – так вот, ни с того ни с сего, вспомнил о моём существовании. Даже приглашает погостить у них после Пасхи. Приписал при этом, что могу взять с собой детей и няню. Он-де рад будет поглядеть на внуков своего славного товарища.