Сеэры, с подозрением спросил Кромм. А куда ещё может понадобиться такому господину, хмыкнул погонщик: у тебя один жилет на два серебряных декана потянет. А ботинки? Кожа так выделана, что сразу видно, ты руками не работаешь, за медные грошики здоровье своё не гробишь.
Кромм льстиво улыбнулся: а я смотрю, ты в людях разбираешься. Сколько возьмёшь, чтобы доставить меня до места? Погонщик сплюнул на пыльную дорогу и улыбнулся в ответ: ехать ещё триста миль, вот по серебряной марке за каждую сотню миль я с тебя и возьму. Всего, получается, три серебряных. И ещё одну за еду, и одну, если будешь пить сидр. А если крепкое будешь пить, то и все две. Ну и за доставку багажа возьму тоже. Итого набегает серебряный декан. Кромм закатил глаза: да я за половину этой суммы найму у Денита аэрокаб и долечу за три часа!
Они начали торговаться и орали друг на друга с четверть часа, перебивая, плюясь, изрыгая матерщину и клянясь самыми страшными клятвами, после чего, погонщик сорвал с головы полосатый тюрбан, со всего маху бросил его в пыль, и протянул Кромму сухую руку: твоя взяла – сойдёмся на двух марках! На одной, но чтобы с комфортом, подмигнул Кромм, пожимая протянутую ладонь. Чафали я тебе не обещаю, но комфорт будет, ответил погонщик: хороший ты человек, по сердцу мне пришёлся.
Ужин прошёл шумно. Все гости Денитова Стана ели в большом зале, сидя за разноразмерными столами, хаотично расставленными под потемневшими от старости стропилами, с которых свешивались вязанки чеснока, лука, перца и разных трав. Невысокие плотные женщины с такими же красными и круглыми лицами, как и у самого Денита, разносили дымящуюся еду гостям, улыбками отвечая на шуточки приезжих. Кого-то они окликали и по имени, могли отпустить колкость в ответ, да так, что пол-зала разражалась хохотом. Кромм сразу понял, что многие путешественники часто останавливаются в Денитовом Стане. После пары-тройки громких тостов, гости стали ещё шумнее и начали ходить от стола к столу с небольшими подарками и стаканами сидра.
Кромм заметил, что несмотря на то, что в зале находилось человек пятьдесят, если не больше, женщины подносили каждому разную еду: кто-то ел мясо, кто-то ел только овощи, кто-то пил сидр, а кто-то только воду. Рассаживались за столы тоже из принадлежности к унам. Самыми малочисленными оказались кланы кузнецов и овцепасов, а самой большой семьёй – молотильщики льна, возвращавшиеся от родни, как понял Кромм из разговоров.
Трое высоких сухих овцепасов расположились отдельно от всех и пили из принесённых с собой овечьих рогов, вежливо улыбаясь чужим шуткам, но к другим столам не подходили и к ним тоже никто не приближался. Рядом с ними стояли типичные для пастуха тяжёлые посохи, оканчивающиеся разомкнутой петлёй для ловли овец. В раскрытый дверной притвор Кромм заметил, что глиняные миски, испачканные мясным соком, что оставались после овцепасов, женщины сразу разбивали и бросали в помойное ведро, что-то брезгливо