еврей прошептал матерное ругательство.
– Ладно! Его зовут Стенли Кларк. Сам он из какой-то дыры, но ошивается в Лос-Анджелесе.
– Думаешь, подойдет?
– На роль жиголо? – ворчливым голосом спросил Шмулевич.
…После ухода Джошуа Эдюля еще долго расхаживал по своей квартире на углу Шестьдесят Восьмой стрит и Пятой авеню, топча огромный туркменский ковер. Этой экзотикой он продуманно покрыл паркет в салоне. Ворс делал шаги вкрадчивыми и таинственными. А это ему нравилось. Наверное, именно так ведут себя изнеженные любимчики судьбы, которым все достается на блюдечке с голубой каемочкой. Почему-то именно они вызывали у Эдюли желание подражать. Он понимал, что это блажь, лишнее и может только помешать, но ничего с собой поделать не мог.
Эдюля был доволен собой. Он сделал все что мог и еще кое-что. Вынюхал в разных местах подноготную Сандры-Акулы. А главное – вплотную приблизился к Фрэнку Бауэру. Сукин сын более чем вдвое старше своей набитой либеральной дурью жены. Старый черт приманил ее в университете еще студенткой и теперь ловит кайф. Говорят, дочка Сандры души в нем не чает. Но его, Эдюлю, не проведешь! Выкрутасы старого краснобая не могут не приесться. Жиголо теперь был в его руках. Оставалось лишь обработать Нэнси.
– 9 —
Эдюля привык ковать железо, пока оно горячо. А поскольку такие комплексы, как нерешительность или застенчивость, были для него неведомы, принялся названивать Джошуа. Раз, два, десять, пока тот, яростно чертыхаясь про себя, не послал к нему выбранного им кандидата в жиголо.
Эдюля только что вышел из-под душа, напевая от хорошего настроения. Он стоял в ванной перед огромным, во всю стену, зеркалом и, прищурившись, критически, но с симпатией разглядывал свою фигуру. Включив в розетку прибор для сушки волос, он пытался придать своей реденькой шевелюре подобие элегантной прически. Под жужжание фена Эдюля выполнял расческой сложнейшие пассы. Внезапно раздался телефонный звонок.
– Мистер Зарецки?
– Я! – придал своему голосу чарующую приветливость Эдюля.
– Стенли Кларк. Мистер Шмулевич сказал мне…
Эдюля чуть снизил концентрацию задушевности в голосе. Но тон его все равно оставался приветливым.
– Где вы, дружок?
– В Бруклине: Оушен авеню – Эс-Ти стрит.
– Хватайте такси и гоните на Манхэттен. Я живу на Шестьдесят восьмой. Угол Пятой авеню. Верну вам потраченное с лихвой.
Через сорок пять минут швейцар вызвонил Эдюлю по внутреннему телефону:
– Вас спрашивает какой-то Стенли Кларк…
– Да-да, это ко мне…
Эдюля открыл дверь. На пороге стоял не очень высокий молодой человек с нервным, но красивым лицом. Ярко-голубые глаза, густая, цвета расплавленного золота коса позади и покрытая особым морским загаром кожа. Он глядел на Эдюлю вопросительно и встревоженно.
– Эдвард Зарецкий! – представился Эдюля. – Можете называть меня просто Эдвард.
– Мистер Шмулевич