за Богданом и я подтянулся. Все меня знают из вас. Да и искусство мое напоказ: зовут меня Ярослав, что значит солнцу слуга, а сам я рыжий да конопатый, солнцем меченый. Дело мое – нехитрое: где вижу раздор туда с добром и суюсь, тепло распространяю, чтобы ссорам не бывать. Замыслы плохие чувствую, так смягчаю. Где кто против кого замыслит недоброе, я тут как тут.
– А можешь ли ты, Ярушка, сказать, где именно и кто именно и против кого зло замышляет? – встрепенулся Вениамин.
– Вот этого, врать не буду, не могу. Кто плохой, кто хороший – этого я не ведаю. Одно скажу: где зло большее, туда меня и влечет.
– Так-так-так, – задумчиво проговорил Вениамин. – Стало быть, ты у нас точно не как все, не случайно ты у нас оказался, притянуло тебя сюда, так, Ярушка?
– Так, Веня. Что тут – мне неизвестно, одно знаю – гибель тут может случиться, да такая гибель, о которой в книгах седые старики пишут и потомкам из рода в род годами передают.
Общество притихло. Какая-то неожиданная и явная теперь угроза нависла над ними. До этого разговора все их собрание казалось милым походом, встречей друзей.
Конечно, каждый понимал, что пришел сюда или оказался здесь для дела. Все знали, что они – остатки, последние крохи магического проявления в Краю, и им должно сберечь то, что каленым железом выжигалось. Однако, все это мыслилось далеким и интересным приключением.
А вот сейчас угроза встала близко, совсем рядом, каждый чувствовал, как дрожат волоски на затылке, как будто от дыхания придвигающегося неясного и нежеланного гостя.
Первым оправился Вениамин, понимая насколько опасно медлить и дальше и радуясь, что нашел неожиданно такой неожиданно важный талант в лице Ярослава, он прервал молчание:
– Скажи, Ярослав, а что помимо того, что ты оказываешься рядом с местами проявления зла, что еще, как бы это сказать, какие приметы что ли у твоего таланта?
– Да особых примет я не замечал, – задумчиво ответил Борис. – Другое дело, что хлопот с талантом этим много.
– Ты уж все рассказывай, Ярушка, – отозвался Богдан. – Вениамин – человек большого ума, он разберется, ты ему всякую мелочь расскажи, прямо вот как родной матери, он разберется сам, что лишнее, а что пригодится.
Вениамин одобрительно кивнул.
Ярослав оглядел приятелей, те смотрели на него со всем вниманием, как будто видели его в первый раз и до сих пор ничего о нем не знали.
– Да нет примет особых, – повторил Ярослав. – Хлопоты одни. Я все расскажу, без утайки – дело это нехитрое. Только одно – неудобно, потому что я вроде как жаловаться сейчас буду на людей. А это не так.
– Да знаем мы, что ты мужик, а не ябеда, знаем, говори уже! – торопил Богдан.
– Ну, смотрите, уговор есть уговор. Кто меня ябедой назовет, кто скажет, что я жалуюсь на тяжесть от искусства, тот мне не друг.
– Много текста, очень, – прошипела Матильда.
– А ты что, девочка, нервничать так нельзя, со старшими надо быть вежливой, – осадил ее Миролюб.
– Да