его тесть: матери дома не было, – а мы тут инструмент изготовим.
С кружкой «слона» и папироской я поплёлся вслед за тестем к сараю. Подымаясь со скамейки, он мимоходом выдернул из бунта натасканной нами арматуры шестимиллиметровый стальной пруток. Купленная мной наковальня уже засажена была в большущий чурбан и готова к употреблению. Тесть молотком оттянул на ней, заострил кончик прутка, а другой конец закрутил в тисках в удобную рукоять.
Приняв по рюмке и отобедав щами, мы разделили на троих золотые и серебряные монеты – отчасти по пословице: сырые яйца в одной корзине хранить нельзя, можно все сразу расколоть. Причём, неделимые остатки, один рубль и два «полуимпериала» достались, как хозяину, мне. Снова вышли на улицу и устроились на скамейке. Закурили «Герцеговину-Флор», я пил чаёк, отец потягивал «Жигуля», тесть поигрывал заострённым прутом.
– Скажем так, – заговорил тесть, – где-то двадцатый год, Януарий в отъезде и деньги у него кончились, а здесь чекистами на него арест объявлен…Дом обыскан, оружие не найдено, дверь опечатана, барахло не тронуто – чекисты люди честные тогда были…допустим. И вот, приезжает Януарий недели через две, ему говорят: в доме, кажись, засада. И он что? Он тёмной дождливой ночкой подлазит под скамейку: его не заметишь, хоть ты сядь на неё! И вытаскивает из-под земли чемоданчик с золотыми обручальными кольцами. Отчего не с монетами? Да проще на базаре-то сними: развёлся с бабой, вот – кольцо продаю… Неси-ка, зятёк, лопату!
Ворота по-прежнему были настежь. Я сгонял за своей сапёрной лопаткой, с которой на рыбалку ходил. Тесть-фронтовик, не удосужившись даже ткнуть в землю щупом, снял лопаткой пласт дёрна под серединой скамейки, ближе к забору. Опустился на колени, прошёл в глубину на четверть, разгрёб землю руками и с усилием выдернул завёрнутый в брезент увесистый чемоданчик. Занёс в сад, за створку ворот – от дурных глаз, и тщательно заровнял ямку, притоптав пластом дёрна. Заперлись в «пианинной» и вывалили содержимое чемоданчика на гладкий стол: чтоб матерьял скользил, чтоб удобнее делить было. Конечно же, тесть оказался гениально прав насчёт колец. Разделили, отцу и тестю вышло по четыреста одному кольцу, мне четыреста три. В мою же долю вошли и все перстни с разнообразнейшими камнями и замысловатыми печатками.
– А я весной под ульем их прикопаю, – сообщил тесть, – а под которым – только вы будете знать.
– Я тоже в земле упрячу, – сказал отец, – под кустом, под жимолостью – может, и ягоды слаще станут… Домишко-то деревянный, вдруг пожар… Или залезет кто… Народ-то не больно смирный тут…
Я спутешествовал на подловку и принёс коробку, замеченную там раньше. Мамонт, видимо, отнёсся к этому товару с пренебрежением – вскрыл, взглянул и отбросил в сторону. В коробке были небольшие сумки тонкой хорошей кожи с медными крепкими застёжками, эдакие купеческие кошели. Мы взяли три штуки, сгребли в них кольца, ссыпали разделённые золотые и серебряные монеты – и я хотел было закинуть коробку на чердак, но