стали претворять свою идею в жизнь. Генрих сначала спрятался за угол дома и уже хотел убежать. Младший Крамер не отличался смелостью. Нельзя сказать, что он был законченным трусом. Нет, наверное можно и нужно так сказать. Однако голова у мальчика работала очень быстро и подкидывала будущие страхи, которые наступят, если не победить нынешний. И когда ещё не наступивший страх был страшнее, теперешний переставал быть страшным. В эти моменты откуда-то изнутри приходили такие силы и возможности, о которых Крамер и не подозревал. Всё логично объяснялось, хотя со стороны выглядело странно и пугающе. Генрих, из-за боязни, что преподаватель пожалуется отцу, выходил отвечать на, казалось бы, невыученный урок. И ведь отвечал. Мозг сам где-то в своих неведомых глубинах находил забытые знания и подкидывал для ответа. Бывали такие приступы, когда он кидался даже на более сильных противников. А один раз, чуть не разорвал здоровенного пса, кинувшегося на его брата Карла из прорехи в палисаде богатого дома. Если бы пес бросился на самого Генриха, он, может быть, и побежал, а пёс бы его догнал и покусал. Здесь снова боролись два страха. И страх за любимого человека одержал верх. Брат даже шутил, что однажды отдаст Генриха монахам, чтобы они изгнали из него Дьявола, за что больно получил от матери тряпкой: «Не накаркай!».
Сейчас он разозлился на то, что теперь придется искать другую дорогу домой, на мальчишек, которые и ему не давали прохода, на Жака, который даже не сопротивлялся, на себя, за свою трусость. Он боялся, что если сейчас не решить этот вопрос, придется забивать голову своим страхом очень долго. А хотелось думать о чем-то более приятном. И Генрих бросился в бой. С громким криком он выскочил из-за угла, на ходу хватая старую метлу, прислоненную к стене дома и занося её над головой наподобие боевой секиры. Когда секира уже была занесена в свою верхнюю точку и готова была обрушиться на головы врагов, оказалось, что брошена была метла на улицу из-за надломленного древка, которое и переломилось от резкого взмаха. Прутья веника с половиной ручки упали на спину Генриха. В несостоявшийся удар было вложено столько силы, что мальчик с половиной древка по инерции просто рухнул под ноги своим предполагавшимся жертвам, которые, обернувшись на крик, теперь недоуменно смотрели на лежащую на мостовой фигуру. Парни отвлеклись от перебрасывания Жака и стали рассматривать новую игрушку. Один неуверенно пнул Генриха ногой. Крамер поймал эту ногу и резко дёрнул. Парень упал.
Жак под шумок стал двигаться бочком по стеночке в сторону улицы, но навстречу ему появился Маркус. Сын скобаря со старинным боевым кличем «Наших бьют!» бросился в атаку. Ростом и силой он превосходил обидчиков. Маркус сразу сбил одного из обидчиков с ног, а второму наотмашь заехал кулаком в ухо. Видя, что перевес уже на стороне школяров, Жак тоже решил вступить в бой. Он как ветряная мельница крыльями размахивал руками, нанося не меткие, но сильные удары по обидчикам. Месть доставляла ему почти физическое удовольствие. Генрих уже поднялся с мостовой.