в порядок, она продолжала сидеть перед ним. Часов у нее не было, и ей казалось, что уже поздно, что уже больше семи, что Ноэми опаздывает.
Ноэми вошла с улыбкой. В белом свободном платье из легкой материи, подпоясанном черным бархатным пояском, с распущенными, блестящими, как шелк, волосами, она была хороша, как картинка. Она положила на стол толстую книгу в кожаном переплете, подошла к зеркалу и спросила, поглядывая на Танино отражение: – Вы любите синее?
– Не очень, но оно мне идет.
Ноэми, по-видимому, осталась довольна собою и сравнением своего отражения с Таниным. – Оно Вам идет, – подтвердила она и снова подошла к столу. – Вот книга, и я принесла кое-что еще, если хотите… Вы сказали, что забыли снотворное.
Маленькая бутылочка, похожая на те, в которых хранят гомеопатические горошины, на две трети была полна прозрачной, как вода, жидкостью.
– Что это?
– Ничего особенного, это снотворное. Разведите в стакане воды или сока и выпейте на ночь, только не смешивайте с алкоголем и не лейте больше половины! Будете спать и видеть прекрасные сны.
– Это не… наркотик? – подозрительно спросила Таня.
– Вроде того, – немного замялась Ноэми, – но совершенно безвредный.
«Еще не хватало, – подумала Таня, – совершенно безвредный коньяк и совершенно безвредный наркотик… пьянство и наркомания в один день».
– Спасибо, – сказала она и задвинула пузырек за географию Страбона так, что он оказался между книгой и вазой с ярко-красными цветами. Цветы были незнакомы Тане; их крупные, глянцево блестящие лепестки выгибались назад и чуть закручивались на концах, очень длинные, цвета охры, тычинки торчали в разные стороны, как лапки насекомых, – цветы были похожи на каких-то экзотических бабочек.
– Как это называется? – спросила она.
– Это настой гриба… – и Ноэми произнесла длинное латинское название.
Таня в недоумении посмотрела на нее, потом рассмеялась. – Я про цветы спрашивала, не знаете ли Вы, как называются цветы?
– Не знаю, но… – Ноэми вдруг отколола от своего платья маленькую золотую булавку, похожую на стилизованную букву «z», сорвала цветок, подошла к Тане и как-то уж очень серьезно заглянула ей в глаза:
– Вы позволите? Будет красиво. – И, не дожидаясь ответа, стала прикалывать цветок к Таниному платью чуть ниже левого плеча. Закончив, она отступила на шаг и полюбовалась на свою работу.
– Вы сможете спросить у кого-нибудь другого, как он называется. Только смотрите, чтобы пыльца не осыпалась, – добавила она, – испачкает.
В этот момент она выглядела озабоченным ребенком, полным нестерпимого любопытства к неожиданной гостье.
Таня очень ласково улыбнулась ей. – Я буду осторожна.
Таня помнила, что лифты были недалеко – несколько шагов и они свернули в широкий коридор, где между дверьми лифтов лепились к стенам, раскинув белые мраморные руки, запомнившиеся ей фигурки, не имеющие лиц. На их раскрытых ладонях лежали светящиеся