голова и немного тошнило. – «Лабиринты, ловушки, подъемные мосты, какая прелесть… молодец Петр», – думала она, закрывая глаза.
Таня проснулась и некоторое время не могла сообразить, где она находится. Ныла спина, болела рука, голова была тяжелой, и тревога навалилась на нее раньше, чем она вспомнила, где она и как сюда попала. Вспомнив, она сразу успокоилась. В комнате, казалось, было темнее, чем когда она засыпала; она подняла глаза и поняла, что люстра погасла и что хрустальные шарики не светятся сами, а только отражают тусклый свет, горящий где-то за ее спиной. Спина ныла так сильно, что она не нашла в себе сил повернуться и, не шевелясь, продолжала осматривать доступную ей часть комнаты. Цепь по-прежнему висела на обрубке дерева, а выше, на самом верху секретера, она увидела дремавшее в роскошном полумраке серое ушастое существо.
– Кис-кис-кис… – позвала она и подалась вперед, отчего невольно довольно громко застонала.
Предполагаемая кошка стремительно раскрыла совершенно круглые, близко посаженные, горевшие янтарным светом глаза и… с шумом расправила огромные, как показалось перепуганной Тане, крылья.
– Никогда не надо дразнить птиц, – услышала она недовольный старческий голос за своей спиной.
– Иди сюда золотко, иди сюда, моя ласточка! – последнее относилось, разумеется, не к ней, а к филину, продолжавшему беспокойно хлопать крыльями. Таня обернулась и, забыв о ноющей пояснице, с изумлением переводила взгляд с птицы на старую ведьму, шествовавшую мимо ее кресла к секретеру. На ведьме было очень приличное черное платье и шествовала она на высоких каблуках. Седые волосы, гладко причесанные и уложенные на затылке косой, и крупная белая жемчужина в серьге подчеркивали смуглый оттенок кожи на обращенной к Тане худой щеке, профиль был птичий: отвесная линия носа, лба и тощего второго подбородка делали его очень похожим на профиль Бастильды в иллюстрациях к старому изданию «Волшебника страны Оз».
Ведьма подошла к секретеру, вытащила из лакированного дупла длинную светлую перчатку и натянула ее на левую руку.
– Ну иди сюда, моя птичка, иди сюда… надо посидеть в дупле. – Филин забавно склонил голову и некоторое время, не мигая, смотрел на протянутую к нему руку, потом слетел вниз и уселся на ней, пристраиваясь и складывая крылья. Старуха сняла с дерева цепь и ловко окольцевала птичью голень.
– Видишь, у меня тут гостья… ты, мое золотко, пугаешься, – продолжала приговаривать старуха, сажая филина в дупло. Птица немного помедлила, перебирая лапами на небольшом карнизе, и неуклюже влезла внутрь деревянного обрубка.
– Она уже сидела там, наверху, когда я пришла? – осмелилась спросить Таня.
Ведьма, не отвечая, не спеша закрепила свободный конец цепи где-то внутри дупла и обернулась. У нее были большие, круглые, как у совы, темные глаза. – Во-первых, не она, а он, – негромко отчеканила она, – во-вторых, кому и знать, как не Вам. – Вид и манера говорить у ведьмы были очень властными. Она была худа, стояла очень