на ладонях тополей,
И к пальцам льнет зеленый вязкий клей…
Ах, юнкера, надежда наша белая,
Недолгий цвет на наготе полей!
Так значит, час. И то, тебя знобит.
Уже недолго, день клонится к полдню.
Ты здесь родился, или был убит,
Прости меня, за давностью не помню.
В тот самый год, в те первые, далекие
Бои – беспечно, чуть не веселясь —
Вы все уйти успели, наши легкие,
И только нам предъявят векселя.
Припомнить бы, как начиналось… словно
Вода… Река… конечно, берег пуст…
И время? – Третий год правленья Кира.
И там слетело клятвой с чьих-то уст
И тяжело упало, как секира,
На нас одно неслыханное слово,
Полвремени нам бросило в забаву,
А что-то между тем стряслось с душой.
Мы переняли – по живому телу,
По головокружительному праву!
ликуй, мудрец полуденных пределов:
Предание, как никогда, свежо.
Мы переняли, но напев стал хлесток —
По нашим зимам и такой хорош! —
В метель колдунья шла на перекресток,
Полой шубейки прикрывая нож.
Дойдя, швыряла в клуб летящей вьюги —
Ты знаешь вьюги в наших-то краях!
Услышав стон, тянула к снегу руки,
И сталь была в крови по рукоять.
…
Четыре ветра встретились над водами,
Четыре зверя встали из воды
И получили сердце человечье.
Мы опоздали: там решилась вечность,
К концу полувремен легли следы,
Да с неба, за ненастными погодами,
Не разглядеть, как по лесам вдали —
Обманки, змеи, еретички, Лесбии —
Жгут огоньки и чертят круг хранительный,
След вырезают припасенным лезвием
И пришивают шелковыми нитями
Навечно души на подол земли.
А мы б и так вернулись в эти странные
Просторы волчьи, к искрам на золе.
Послов на небо не пошлешь, сестра моя,
Спросить, что приключилось на земле.
А и дошли бы – нашему послу ни царь,
Ни Бог не скажет, кто из нас правей.
Но что тебе, что мне с того, ослушница
Славянских расточительных кровей!
Ведь мы еще не разочлись погонями.
В дурной крови, и злобе, и болях
Придем, как были, пешие и конные,
У всех у нас один разбитый шлях…
Но этот мальчик с первыми погонами —
Зачем он здесь, на обмерших полях?
Иль уж сошлось – смиренными молитвами,
Да свежей кровью ведьмы-оборотенки,
Да что, сестра, про черный день хранила?
Да белыми, без примеси, палитрами,
Да поминальным плачем мати-родины,
Да несусветным бредом Даниила
Все вместе мы завязаны, запроданы,
Твои, ворожка, хвастайся уловом.
А не иначе, зелье приворотное
Ты заклинала тем бесовским словом!
Давно ли им и ангелы грешили,
А маги приручали бесов юрких —
Что